— Возможно, ты прав, — заметил Рэндом. — А что ты
думаешь насчет способа, которым они воспользовались?
— Если хочешь, — сказал Ганелон, — я вам это
продемонстрирую, но только мне кое-что для этого нужно.
— А что именно?
— Идите сюда, — пригласил он, направляясь к краю
площадки, на которой горел Образ.
Я последовал за ним, Рэндом тоже. Грифон осторожно крался со
мною рядом. Ганелон повернулся и протянул руку:
— Корвин, можно тебя побеспокоить? Передай мне,
пожалуйста, тот кинжал, что я подобрал там.
— Пожалуйста, — произнес я, вытаскивая кинжал из-за
пояса и протягивая ему.
— Ты так и не сказал, что для этого нужно? — снова спросил
требовательным тоном Рэндом.
— Кровь Амбера, — ответил Ганелон.
— Не уверен, что эта идея мне по вкусу, — покачал
головой Рэндом.
— Тебе придется лишь уколоть палец этим кинжалом, —
сказал Ганелон, протягивая ему клинок, — чтобы капля твоей крови упала на
Образ.
— И что случится тогда?
— Давай попробуем и увидим.
Рэндом посмотрел на меня:
— А ты что скажешь?
— Давай-давай! По крайней мере что-то выясним. Это
действительно интересно.
Он кивнул, взял из рук Ганелона кинжал и оцарапал им кончик
своего левого мизинца. Потом выдавил капельку крови, держа палец точно над
светящейся линией Образа. Красная капля чуть увеличилась, задрожала и упала
вниз.
И тут же там, где она коснулась узора, взвился столб дыма и
послышался негромкий треск.
— Черт меня побери! — воскликнул явно восхищенный
Рэндом.
Крошечное пятно на поверхности Образа уже достигло размеров
серебряного доллара.
— Ну вот вам, пожалуйста! — сказал Ганелон. — Именно
так это и было сделано.
Пятнышко действительно выглядело в точности так же, как и
огромное пятно в центре Образа, справа от нас. Грифон, вытянув шею, издал
короткий пронзительный вопль и быстро отпрянул, испуганно вертя головой и глядя
на каждого из нас по очереди.
— Спокойно, приятель, спокойно, — пробормотал я, снова
почесывая ему шею.
— Но что могло вызвать появление такого большого... —
начал было Рэндом, а потом медленно кивнул.
— Действительно, что? — заметил Ганелон. — Не вижу
никаких следов и на том месте, где только что был уничтожен твой Яго.
— Значит, кровь Амбера, — задумчиво проговорил Рэндом.
— Дорогой Ганелон, ты сегодня прямо-таки переполнен различными догадками.
— Спроси Корвина, пусть расскажет тебе о Лоррейне, о
той стране, где я так долго прожил, — сказал Ганелон, — там, где вырос Черный
Круг. Я весьма чувствителен к воздействию этих сил, хотя знаю их скорее на
расстоянии. Но их природа становилась мне все яснее с каждым вашим новым
рассказом. Сейчас я знаю больше, поэтому догадки мои полнее. Спроси Корвина,
хороши ли мозги у его генерала.
— Корвин, — сказал Рэндом, — дай-ка мне ту проколотую
карту.
Я вытащил Козырь из кармана и разгладил. Сейчас кровавые
пятна на карте выглядели еще более зловещими. И еще одно поразило меня: я не
мог поверить, что это работа Дворкина, мудреца, мага, художника и наставника
детей Оберона, но только сейчас мне пришло в голову, что кто-то другой оказался
способен сделать нечто подобное. И хотя общий стиль казался в какой-то степени
знакомым, это была не его работа. Не Дворкина. Но где же я раньше видел столь
уверенную линию, не такую непринужденную, правда, как у старого мастера? На
этом рисунке каждый штрих был как бы тщательнейшим образом продуман еще до
того, как перо коснулось бумаги. И еще кое-что было здесь не так: некое
нарочитое подчеркивание отдельных черт, как если бы художник работал под
воздействием собственных старых воспоминаний или чужих описаний, а не видя
перед собой живой объект.
— Козырь, пожалуйста, Корвин, — напомнил мне Рэндом.
Именно то, как он это сказал, и заставило меня колебаться. Я
почувствовал, что он примерно на шаг впереди меня в опознании чего-то очень
важного, и это ощущение мне совсем не понравилось.
— Не забывай: я только что по твоей просьбе чесал этого
старого урода, а потом пожертвовал во имя общего дела собственной кровью, так
что давай-ка сюда эту штуку.
Я отдал ему карту, и мое беспокойство усилилось, когда он,
зажав ее в руке, сдвинул брови. Я почему-то вдруг почувствовал себя
исключительно глупым. Неужели одна ночь в Тир-на Ног-те способна так замедлить
деятельность мозга? Почему...
Вдруг из уст Рэндома посыпались проклятия; он
богохульствовал так изощренно, что превзошел все, что мне когда-либо доводилось
слышать за долгую жизнь воина.
Потом я спросил:
— В чем все-таки дело? Я что-то не понимаю...
— Кровь Амбера! — сказал он наконец. — Кто бы ее ни
пролил, он сперва прошел Образ, понимаешь? Потом он стоял там, в центре,
установив контакт с помощью этого Козыря. И когда контакт был установлен, этот
гад пырнул его кинжалом. Это его кровь пролилась на узор Образа и стерла его
часть, как моя.
Рэндом умолк, глубоко вдыхая воздух и словно не в силах
надышаться.
— Это напоминает какой-то ритуал, — сказал я.
— К черту ритуалы! — заорал он. — К черту всех их! Один
из них уж точно умрет, Корвин, я убью его... или ее.
— Я все еще не...
— Я идиот! — воскликнул он. — Как же я сразу-то не
разглядел? Посмотри! Посмотри внимательней!
Рэндом сунул проткнутую кинжалом карту мне под нос, и я тупо
уставился на нее. Я все еще ничего не понимал.
— А теперь посмотри на меня! — крикнул он. — Меня-то ты
видишь?
Его я видел. И снова посмотрел на карту. И понял, что он
имел в виду.
— Я был для него всего лишь шепотом жизни в темноте. Но
они использовали для этой проклятой работы моего сына... Это портрет Мартина!
