Теперь пришлось помолчать мне, пережидая, пока целая толпа
воспоминаний пересекает мой путь, стараясь непременно лизнуть меня своими
липкими языками.
— Нет, — сказал я. — Такой возможности у меня пока не
было.
Мы довольно долго продвигались дальше в молчании, а потом
Ганелон вдруг произнес:
— Корвин, в ту ночь, когда ты привез Бранда назад...
помнишь?
— Да, и что?
— По твоим словам, ты подозревал тогда абсолютно всех,
пытаясь выяснить, кто же ткнул тебя в бок ножом, и, по твоим же словам, любой
из них вполне был способен на подобный фокус в столь удобный момент.
— Ну и ну, — только и сказал я.
Он кивнул:
— Теперь у тебя появился еще один родственник, о
котором тоже нужно подумать. Ему, возможно, недостает фамильной точности только
потому, что он слишком молод и практики у него маловато.
И тут в мыслях я вернулся далеко назад, на тот молчаливый
парад мгновений, что пронеслись в моей жизни непосредственно до моего
возвращения в Амбер и вскоре после этого.
Глава 4
— Кто там? — спросила она, когда я постучался, и я
ответил. — Минутку.
Я услышал ее шаги, потом дверь отворилась. Виала вряд ли
была выше пяти футов и казалась удивительно хрупкой. Брюнетка, тонкие черты
лица, нежный и тихий голосок, красное платье... Ее невидящие глаза смотрели как
бы сквозь меня, напоминая мне о былой тьме, о боли.
— Рэндом, — сказал я, — просил передать, что он
задержится еще чуть дольше, но беспокоиться тебе абсолютно не о чем.
— Пожалуйста, войди, — пригласила она, отступая чуть в
сторону и еще шире распахивая передо мной дверь.
Я вошел. Хотя и не собирался. Я и просьбу-то Рэндома на
самом деле выполнять не собирался — но почему-то честно рассказал Виале и о
том, что случилось, и о том, куда он сейчас отправился. Сперва я хотел просто
сообщить ей то, что уже сказал, и ничего больше. Ведь только когда мы с ним
разъехались, до меня дошло, к чему, собственно, вела его просьба: вот так,
запросто, он попросил меня сообщить его жене, с которой я до сих пор и десятком
слов не обмолвился, что он уехал искать своего незаконнорожденного сына — того
самого, чья мать, Морганта, вскоре после его появления на свет покончила жизнь
самоубийством, из-за чего Рэндома и наказали, насильно заставив жениться на
Виале. То, что этот брак, неведомо почему, оказался счастливым — да нет, просто
прекрасным, — до сих пор удивляло всех. У меня не было ни малейшего желания
вываливать на Виалу целую кучу малоприятных известий, и я, входя в комнату,
судорожно пытался что-нибудь придумать.
Я прошел мимо бюста Рэндома, помещенного довольно высоко на
полке слева – вообще-то я не сразу понял, чье именно это изображение. В дальнем
конце комнаты я увидел рабочую скамеечку Виалы. Обернувшись, я еще раз
внимательно посмотрел на бюст.
— Я не знал, что ты скульптор.
— Но это так.
Вскоре я обнаружил и другие примеры ее творчества.
— Знаешь, все очень и очень неплохо, — сказал я.
— Спасибо. Может быть, присядешь?
Я опустился в большое с высокими подлокотниками кресло,
которое оказалось на удивление удобным. Сама она уселась на низенький диванчик
справа от меня и поджала ноги.
— Может быть, хочешь поесть или выпить чего-нибудь?
— Нет, спасибо. Я ведь буквально на минутку. Дело в
том, что Рэндом, Ганелон и я несколько сбились с пути, возвращаясь домой, а
потом еще повстречались с Бенедиктом, что тоже отняло какое-то время. Но самое
главное, именно в результате этой встречи Рэндом и Бенедикт были вынуждены
предпринять еще одно небольшое путешествие.
— Как долго он будет отсутствовать?
— Может быть, всю ночь. Или чуть дольше. Если это
сильно затянется, он, вероятно, свяжется с кем-нибудь по Козырю, и мы дадим
тебе знать.
Бок у меня отчего-то разболелся, и я, прижав к нему руку,
начал его тихонько массировать.
— Рэндом мне столько рассказывал о тебе, — промолвила
Виала.
Я хмыкнул.
— Ты уверен, что не хочешь перекусить? Право, меня бы
это нисколько не затруднило.
— Он сказал тебе, что я всегда голоден?
— Нет, — засмеялась она. — Но если все было так, как ты
говоришь, то легко догадаться, что у тебя просто не было времени поесть.
— Ну, отчасти ты, пожалуй, права. Ладно, если у тебя
случайно завалялся кусок хлеба, можешь дать его мне; пожевать не повредит.
— Отлично. Тогда подожди минутку, пожалуйста.
Она встала и вышла в соседнюю комнату. Теперь я мог наконец
всласть почесать бок вокруг заживающей раны, которая вдруг начала свербеть.
Отчасти из-за этого я и согласился воспользоваться гостеприимством Виалы; а
кроме того, я вдруг понял, что ужасно голоден. Лишь позднее я догадался, что
она бы все равно не заметила, что я чешусь. Ее уверенные движения,
доверительная манера почему-то заставили меня совсем позабыть о том, что она
слепа. Ну и отлично. Я был рад, что Виала держится молодцом.
Я услышал, как она в соседней комнате напевает «Балладу о
пересекающих морские просторы», любимую песню торгового флота Амбера. Наше
королевство не отличалось развитой промышленностью, да и сельское хозяйство
отнюдь не было нашей сильной стороной. Однако наши суда способны были заплывать
как угодно далеко в Тени и прокладывали курс между любыми точками мира, торгуя
буквально всем на свете. Практически все мужчины Королевства, как благородные,
так и простолюдины, какое-то время отдавали флоту. И именно сыновья самых
благородных семей в стародавние времена прокладывали торговые пути для
последующих поколений, бороздя моря десятков миров и нанося на карты их
очертания; картами пользовались потом многие и многие сотни других капитанов.
Когда-то и я участвовал в этом, хотя моя помощь, разумеется, никогда не была
столь велика, как Джерарда или Каина; но и меня глубоко волновало могущество
морских просторов и сила духа тех, кто эти просторы покоряет.
Вскоре Виала вернулась с тяжелым подносом, нагруженным
хлебом, мясом, сыром, фруктами и графином вина. Она поставила поднос на столик
возле моего кресла.
— Ты что, целый полк накормить решила? — спросил я.
— Это чтобы наверняка хватило.
— Спасибо. А может, и ты ко мне присоединишься?
— Пожалуй, возьму какой-нибудь фрукт, — спокойно
сказала Виала.
Пальцы ее скользнули над блюдом, поймали яблоко, и она
вернулась на свой диванчик, мурлыча все тот же напев.
