Ясное дело, он содрал с меня три шкуры. Раз во всем прочем я
выгляжу вполне разумно, значит, о сумасшествии моем не может быть и речи —
просто я занят дорогостоящей аферой. Подробности, конечно, интересовали его, но
Артур явно решил не выказывать любопытства к столь сомнительному предприятию.
Он просто хватался за любую возможность не связывать свое имя с моим проектом.
А когда наконец подобрал нужных людей — как оказалось, в Швейцарии, — то
просто горел желанием поскорее свести меня с ними и отмыть собственные руки от
всего, кроме денег.
Мы с Ганелоном отправились в Швейцарию по поддельным
документам. Он был немцем, я — португальцем. Что там написали в моих
собственных бумагах, меня не слишком интересовало — сработаны они были отлично,
но немецкий паспорт Ганелону я выбрал потому, что этот язык ему дался бы легче
прочих, выучить какой-то ему было необходимо, а в Швейцарии всегда хватает
германских туристов.
Он освоил язык достаточно быстро. Для истинных немцев и
швейцарцев, которые поинтересуются, была заготовлена легенда, будто он вырос в
Финляндии.
В Швейцарии мы проторчали недели три, пока качество патронов
не стало удовлетворительным. Как я и ожидал, состав был абсолютно инертен в
этой Тени. Впрочем, сейчас от производителей требовалось лишь тщательно
выполнять все мои указания. Серебро тоже обошлось недешево. Может быть, я и
перестраховался. Просто в Амбере и вокруг него попадаются твари, с которыми
надежнее разделываться серебром, а мне это было по карману. Кстати, какая еще
пуля лучше для короля… кроме золотой, конечно?
Если мне придется пристрелить Эрика, оскорбления величия не
произойдет. Когда настанет мой черед, будьте снисходительны и ко мне, братья.
А потом я отпустил Ганелона «попастись», и в роль туриста он
вжился в точности как воспитанник Станиславского. Я отправил его в Италию с
фотоаппаратом на шее и отстраненным выражением лица, а сам вернулся обратно в
Штаты.
Вернулся? Да. Это запущенное жилище на склоне было моим
домом почти десяток лет. Я возвращался в этот дом, когда попал в ту аварию, с
которой все и началось.
Попыхивая сигаретой, я обозревал окрестности. В те времена
дом не был заброшенным. Я всегда содержал его в хорошем состоянии. Все здесь
было полностью оплачено. Шесть комнат и пристроенный гараж на две машины. И
семь акров вокруг, практически целый склон.
В основном я жил тут один. Мне нравилось это место. Большую
часть времени я проводил в кабинете и мастерской. Интересно, висит ли еще в
студии деревянная гравюра Мори? Называлась она «Лицом к лицу», два воина
сошлись на ней в смертном поединке. Хорошо, если бы гравюра уцелела. Но я
чувствовал, что надеяться на это не приходится. Быть может, все, что не успели
украсть, пошло с молотка на покрытие налогов. Чего еще ждать от властей штата
Нью-Йорк? Просто удивительно, что в доме не оказалось новых жильцов. Я
наблюдал, чтобы удостовериться в этом. Клянусь пеклом, спешить некуда. Даже
просто некуда податься.
С Джерардом я связался сразу же, как только очутился в
Бельгии. Я решил некоторое время не разговаривать с Бенедиктом, он запросто мог
тем или иным способом атаковать меня.
Джерард внимательно и осторожно вглядывался в мое лицо. Он
был где-то в полях, похоже, совсем один.
— Корвин? — произнес он. — Да…
— Верно. Ну, как дела у Бенедикта?
— Я обнаружил его там, где ты сказал, и освободил. Он
собирался немедленно пуститься вдогонку за тобой, но я сумел убедить его, что
мы расстались давно. Раз ты сказал, что оставил его в беспамятстве, я решил,
что так будет лучше всего. Да и конь его был совершенно изможден. Мы вернулись
вместе в Авалон. С ним я оставался до похорон, а потом одолжил коня. Сейчас я
возвращаюсь в Амбер.
— Похорон? Чьих похорон?
Снова тот же оценивающий взгляд.
— Ты и в самом деле не знаешь?
— Если бы я, черт побери, знал, то и не спрашивал бы!
— Его слуг. Их убили. Он уверен, что это сделал ты.
— Нет, — сказал я, — нет. Да это просто
смешно. Зачем мне убивать его слуг? Я не понимаю…
— Бенедикт вернулся и почти сразу же стал разыскивать
их, раз они не встречали его. А потом увидел, что они убиты, а ты и твой
спутник исчезли.
— Теперь ясно, как все выглядело… Где были тела?
— Похоронены в неглубокой могиле в маленьком леске
сразу за домом.
Так, именно так… Лучше не упоминать, что я знал об этой
могиле.
— Какие у меня могут быть причины убивать его слуг, об
этом он подумал? — взвинтился я.
— Он озадачен, Корвин. В высшей степени озадачен. И
никак не может понять, почему ты не убил его, когда получил такую возможность,
и почему вызвал меня, хотя просто мог бросить его связанным.
— Теперь я понимаю, почему во время поединка он называл
меня убийцей, но… Ты сказал, что я никого не убивал и просил тебя передать это
ему?
— Сказал. Сперва он просто отмахнулся, как от пустой
болтовни. Тогда я заметил, что ты казался абсолютно искренним и совершенно
озадаченным. Похоже, его смущала твоя уверенность в собственной невиновности.
Несколько раз он спросил, верю ли я тебе.
— И что ты ответил?
Джерард опустил глаза.
— Клянусь пеклом, Корвин, во что я должен верить? Я
вляпался в эту историю совершенно неожиданно. Мы ведь не встречались так
долго… — Тут он и глянул на меня. — Есть и еще кое-что.
— Что же?
— Почему ты вызвал на помощь именно меня? Ты забрал у
Бенедикта полную колоду. Ты мог вызвать любого из нас.
— Ты шутишь, — ответил я.
— Нет, я жду ответа.
— Хорошо. Я доверяю только тебе.
— И это все?
— Нет. Бенедикт не хочет, чтобы о его убежище стало
известно в Амбере. Я знаю, что только ты и Джулиан ведаете, где искать его.
Джулиан мне не нравится, я не доверяю ему, поэтому пришлось обратиться к тебе.
— А как ты узнал, что мы с Джулианом знаем о нем?
— Он помог вам обоим, когда вы недавно попали в
переделку на черной дороге, и позволил остаться, пока вы не оправились. Об этом
мне рассказала Дара.
— Дара? Кстати, кто это?
— Сирота. Ее родители работали у Бенедикта. Она была
там, когда вы с Джулианом оказались у него.
— И ты послал ей браслет… Кстати, ты вспоминал о ней
там на дороге, когда вызвал меня.
— Верно. А в чем дело?
