Он, похоже, с разговорами закончил. И просто давил, а я
отступал. С равным успехом можно было бы фехтовать с ледником. Я постепенно
уверился, что он не в своем уме, правда, какого-нибудь утешения в этом не было,
помешательство заставило бы любого другого потерять контроль над собой. Но
рефлексы Бенедикта ковались столетиями, и я вполне серьезно допускал, что, даже
лишись он коры мозга, движения его не утратили бы своего совершенства.
Он уверенно гнал меня назад, я метался среди деревьев, а он
сносил их и все наступал. Я решил было атаковать и лишь волей случая остановил
его контрудар в дюйме от груди. И подавил первую волну паники, заметив, что он
гонит меня к краю рощи. Там, на открытом месте, деревья не будут мешать ему.
Внимание мое было уделено лишь его мечу, и я не видел
ничего, пока это не случилось.
С могучим криком Ганелон рванулся вперед и, обхватив
Бенедикта, прижал его руку с мечом к телу.
Даже если бы я и хотел, то не смог бы убить его в этот
момент — он был слишком быстр, Ганелон и не подозревал о его силе. Изогнувшись
направо, Бенедикт отгородился им от меня и словно дубинкой ударил Ганелона
обрубком правой руки в висок. А потом освободил левую руку, схватил Ганелона за
пояс и, размахнувшись, бросил в меня. Пока я уклонялся, он успел нагнуться,
подобрал клинок, что валялся у его ног, и снова пошел в атаку. Я лишь на
какое-то мгновение краем глаза успел увидеть, что Ганелон приземлился в
какой-то куче в десяти шагах за моей спиной.
Я отбил удар и опять приготовился отступать. В запасе у меня
оставался только один сюрприз, и родилось неприятное подозрение, что, если и он
не сработает, Амбер так и не дождется законного властелина.
С хорошим левшой фехтовать намного труднее, это тоже мешало.
Но приходилось экспериментировать. Кое-что нужно выяснить, даже если это
рискованно.
Я широко шагнул назад, на мгновение вырвался из пределов его
досягаемости, а потом кинулся вперед и атаковал. Движение было заранее
рассчитанным и мгновенным.
Неожиданным, и в этом была, я уверен, лишь доля удачи,
оказалось то, что я пробил его защиту, пусть и промахнулся, — Грейсвандир
молнией ударил по левому уху моего противника. На мгновение это замедлило его
движение, однако серьезной реакции не вызвало. Единственным результатом стало
то, что он усилил защиту. Я продолжал атаковать, но пробиться было просто
негде. Порез у Бенедикта был небольшим, хотя кровь стекала по мочке и капала на
плечо. Это могло отвлечь меня, и я решил не обращать более на его рану внимания.
А потом я решился… Да, разумеется, опасно, но попробовать
стоило. Я чуть приоткрылся, на миг, понимая, что теперь он может нанести удар
прямо мне в сердце.
Так он и сделал, и я остановил клинок лишь в последний
момент. Не хочу даже вспоминать, насколько близок он был тогда к своей цели.
А потом я снова начал сдавать назад, к краю рощи. Отбиваясь
и отступая, я добрался до места, где лежал Ганелон. В защите, не нападая, я
отступил еще футов на пятнадцать.
И открылся еще раз.
Бенедикт снова сделал выпад, и я снова остановил его. Он
возобновил атаку с еще большим усердием, оттесняя меня к краю черной дороги.
Там я постарался удержаться, бочком передвигаясь в заранее
выбранное место. Надо было задержать его подольше, чтобы…
Положение было серьезным, но я отчаянно сопротивлялся и был
наготове.
А потом открылся снова.
Я знал — он отреагирует точно так же, и потому завел правую
ногу за левую и выпрямился после удара. Клинок его при этом я отбил в сторону и
повалился спиной на Черную Дорогу, сразу же вытянув вперед руку против
контрвыпада.
И он сделал то, что я ожидал, отбив мой клинок, двинулся
прямо, я ответил в кварту, заставив его отступить в куст черной травы, через
которую я перепрыгнул.
Сперва я не осмеливался глянуть на него — просто стоял,
предоставив растениям действовать.
Времени потребовалось немного. Бенедикт заметил их, едва
попытался пошевелиться. Я видел, как по его лицу скользнуло удивление, затем
озабоченность. И понял: он почувствовал действие травы.
Впрочем, я сомневался, что она может надолго удержать его,
поэтому немедленно перешел к атаке.
Я метнулся вправо, за пределы досягаемости его клинка, потом
вперед и перепрыгнул через траву по краю черной дороги. Бенедикт попытался
обернуться, но стебли уже опутали его ноги до колен. Он пошатнулся, хотя все же
устоял.
Я обошел его сзади и встал справа. Удар — и он мертв;
впрочем, теперь в этом не было никакой нужды.
Он махнул рукой назад, за спину, повернул голову, выставив
клинок в мою сторону. Он даже начал уже выдирать левую ногу.
Но я сделал выпад направо и, пока он выкарабкивался, чтобы
отбиться, врезал ему сзади по шее плоской стороной Грейсвандира.
Бенедикт ошеломленно застыл, и я теперь смог подойти
поближе, ударить левой ему в печень. Он слегка согнулся. Я перехватил его руку
с мечом и еще раз двинул по шее, на этот раз кулаком и крепко. Он упал без
сознания. Вырвав клинок у него из руки, я отбросил его в сторону. Кровь из
пораненного уха экзотической серьгой стекала на шею.
Отложив Грейсвандир, я ухватил Бенедикта под мышки и потащил
его на дорогу. Трава сопротивлялась, но я потянул сильнее и в конце концов
освободил его.
К тому времени Ганелон уже пришел в себя. Хромая, он подошел
и встал рядом, глядя вниз на Бенедикта.
— Вот это боец… Что ты собираешься с ним делать?
Я подхватил брата на плечи и встал.
— Для начала просто оттащить к фургону, — ответил
я. — Принеси наши клинки.
— Хорошо.
Я зашагал по дороге. Бенедикт оставался без сознания, что
было на руку, к тому же мне вовсе не хотелось бить его без особой надобности. У
фургона я усадил его, прислонив к крепкому стволу.
Когда Ганелон подошел, я вложил клинок в ножны и велел ему
развязать веревки на нескольких ящиках. Пока он делал это, я обыскал Бенедикта…
и нашел, что искал.
Потом привязал его к дереву, а Ганелон подогнал громадную
лошадь и привязал ее к соседнему деревцу, на который я повесил клинок.
Я взобрался на место кучера, Ганелон подошел сбоку.
— И ты его оставишь прямо так? — спросил он.
— Ненадолго, — ответил я.
Мы тронулись по дороге. Я не оглядывался — в отличие от
Ганелона.
— Он еще не шевелится, — сообщил Ганелон, а потом
добавил: — Никто не мог так подхватить меня и бросить, да еще одной рукой.
