Покинув дорогу, когда она повернула не в ту сторону, мы
припустили по самой равнине. Колеса фургона то налетали на камни, то ухали в
рытвины. Пляшущие в дрожащем воздухе горы неумолимо приближались.
Почувствовав на предплечье руку Ганелона, я обернулся. Он
что-то выкрикивал, но я не слышал его. Тогда он указал назад — я посмотрел в ту
сторону, однако не увидел ничего неожиданного. Горячий воздух был полон пыли,
мусора и пепла. Пожав плечами, я глянул на горы.
У ближайшего подножия виднелся какой-то сгусток тьмы. Я
направился к нему. Размеры его все росли, и дорога вновь покатила вниз к
громадному входу в пещеру, под завесой непрестанного потока пыли и гравия.
Я хлестнул кнутом над крупами коней — мы пронеслись
последние пять-шесть сотен ярдов и влетели внутрь пещеры.
Сразу же замедлив ход, я перевел коней почти на шаг.
Все еще спускаясь, мы завернули за угол и въехали в
просторный грот. Из отверстий в своде пещеры свет пятнами падал на сталагмиты и
зеленые трепещущие лужицы. Земля мелко дрожала, но слух стал понемногу
возвращаться ко мне. Я увидел, как неподалеку рухнул массивный сталагмит, и услышал
наконец слабый шум.
Через мрачную узкую пропасть мы переехали по громадному
камню, кажется, песчанику; сразу за нами он рухнул вниз.
Сверху дождем сыпались мелкие камушки, иногда падали камни и
покрупнее. В трещинах по сторонам светились красные и зеленые налеты грибка и
плесени. Поблескивали изогнутые жилы самоцветов, крупные кристаллы и плоские
розы из бледного камня усиливали красоту этого странного сырого места. Мы
неслись цепью связанных друг с другом пузырей-пещер, пересекли белопенный
поток, исчезавший в какой-то темной дыре. Длинная галерея штопором завивалась
вверх.
До меня донесся слабый голос Ганелона:
— Я, кажется, видел… кто-то шевельнулся, похоже,
всадник… на вершине холма… одно мгновение… позади.
Мы въехали в зал посветлее.
— Если это Бенедикт, ему придется туго, — крикнул
я.
Земля дрогнула, и позади нас послышался грохот обвала.
Мы ехали вперед и вверх, над головой стали появляться синие
пятна неба.
Цокот копыт и грохот фургона мало-помалу приобрели
нормальную громкость, даже стало доноситься эхо. Земля успокоилась, вокруг
заметались мелкие пичуги, посветлело.
Еще один поворот — и мы оказались перед выходом из пещеры:
низким широким отверстием. Пришлось даже пригнуться, проезжая под зазубренной притолокой.
Подпрыгнув на выступающем покрытом мхом камне, фургон
вылетел на полосу гравия, серпом протянувшуюся по склону, вниз до гигантских
деревьев. Я цокнул, подгоняя лошадей.
— Они уже очень устали, — заметил Ганелон.
— Знаю. Скоро отдохнут — так или иначе.
Гравий хрустел под колесами. От деревьев пахло свежестью.
— Ты заметил ее? Внизу справа.
— Что?.. — начал было я, повернув голову, и охнул.
Черная дорога была неподалеку, может быть, в миле от нас.
— Через сколько же Теней она проходит? — удивился
я.
— Похоже, через все, — предположил Ганелон.
Я медленно покачал головой:
— Надеюсь, что нет.
Мы направились вниз. На голубом небе клонилось к закату
обычное солнце.
— Я даже боялся выезжать из этой пещеры, —
признался Ганелон чуть погодя. — Трудно было предположить, что ждет нас
снаружи.
— Кони выдохлись. Надо было выйти на свет. Если мы
видели Бенедикта, его лошадь чертовски хороша, учитывая, как он гнал бедное
животное. А потом еще все, что я устроил… Думаю, он повернул назад.
— А может, он привык к подобным местам, — сказал
Ганелон, когда мы свернули направо, потеряв из виду вход в пещеру.
— Возможность есть всегда, — кивнул я и вспомнил
Дару: чем-то она занята в эту минуту?
Мы все время спускались. Я медленно и незаметно сдвигал
Тени.
Дорога свернула направо, и я выругался, поняв, что этот путь
снова приведет к черной дороге.
— Проклятие! От нее не избавишься, как от страхового
агента! — воскликнул я, чувствуя, что мой гнев переходит в
ненависть. — Будет время, уничтожу ее вовсе.
Ганелон не отвечал. Он тянул воду, а потом передал бутыль
мне, и я в свой черед припал к горлышку.
Наконец мы выехали на равнину, но колея продолжала
извиваться. Нашим лошадям стало полегче, да и нагонять по такой дороге труднее.
Примерно через час я почувствовал некоторое облегчение, и мы
остановились передохнуть, а заодно и подзаправиться. Мы как раз укладывали
потом вещи, когда Ганелон, не отрывавший взгляда от склона, встал и прикрыл
козырьком глаза.
— Нет, — вскрикнул я, вскакивая, — не верю!
Из устья пещеры вырвался одинокий ездок, я видел, как он на
мгновение остановился и снова поспешил по следу.
— Ну, что будем делать? — спросил Ганелон.
— Быстрее собирайся и поехали, по крайней мере чуть
отложим неизбежное. Я хочу поразмышлять.
Мы не торопясь покатили дальше, но мои мысли гнали вовсю.
Должен же быть способ задержать его. Лучше всего не убивая.
Но придумать я ничего не мог.
Мирный вечер в прекрасной местности портила только снова
приблизившаяся черная дорога. Позорно портить такой закат кровью, особенно
собственной. Я боялся Бенедикта, пусть его клинок и в левой руке. От Ганелона
толку никакого, Бенедикт его и не заметит.
Я сместился в Тень сразу же за поворотом, чуть позже до моих
ноздрей донесся слабый дымок. Я сместился снова.
— Он торопится! — объявил Ганелон. — Я только
что заметил… Дым! Огонь! Лес горит.
Я рассмеялся и поглядел назад. Половина склона была затянута
дымом, оранжевые языки лизали зелень, треск огня только сейчас достиг моих
ушей. По собственной воле кони ускорили шаг.
— Корвин! Неужели ты?..
— Да! Если бы склон был покруче и без деревьев, я
попробовал бы спустить на него лавину.
Воздух кишел птицами. Мы подъезжали к черной дороге.
Огнедышащий Дракон задрал голову и заржал, на губах его выступила пена. Он
попытался вильнуть, потом встал на дыбы, забив ногами в воздухе. Звезда, моя
чалая, испуганно вскрикнув, рванулась направо. С трудом я справился с лошадьми,
но решил отъехать чуть подальше.
— Он нагоняет! — крикнул Ганелон.
