— Тоже. Поворачивай налево, в тень, остановимся и
передохнем.
— По-моему, следует проехать подальше.
— Есть какие-нибудь причины?
— Да. Хочу кое-что тебе показать.
— Вперед.
Так мы проскрипели еще полмили, там дорога поворачивала к
северу. Поднялись на холм; за ним оказался другой, еще выше.
— Куда ты собираешься ехать? — спросил я.
— Вон на ту горку, — ответил Ганелон. —
Возможно, с нее будет видно.
— Поехали.
Лошади с трудом тянули фургон по крутому склону, я вылез
подтолкнуть сзади. Когда мы наконец взобрались наверх, пыль и пот совсем
испортили мне настроение, но я снова чувствовал себя совершенно бодрым. Ганелон
осадил коней и поставил фургон на тормоз. Потом перебрался внутрь, а оттуда
повыше — на крышу. Он встал, поглядел налево и, притенив глаза, позвал:
— Корвин, поднимись сюда.
Я полез сзади; присев на корточки, он протянул руку, потом
указал вдаль, и я внимательно вгляделся в ту сторону.
Где-то в трех четвертях мили протянулась широкая черная
полоса, слева направо, так далеко, как я мог видеть. С высоты полукилометра нам
открывался хороший вид на ее часть примерно в полмили длиною. Шириной она была
в пару сотен метров. Полоса изгибалась и даже дважды поворачивала, но ширина ее
оставалась неизменной. На ней попадались и деревья, абсолютно черные. Казалось,
там что-то шевелится, но различить ничего не удавалось. Возможно, просто ветер
колебал черную траву. Темная полоса извивалась будто река, в ней словно бы
различались отдельные струи.
— Что это? — спросил я.
— А я-то думал — ты знаешь, — ответил
Ганелон. — Я решил, что это часть твоей магии теней.
Я медленно покачал головой:
— Я, конечно, почти отключился, но уверен, сотвори я
что-нибудь подобное, непременно запомнил бы. А как ты узнал про нее?
— Просто пока ты спал, мы несколько раз проезжали
неподалеку от нее, а потом отъехали в сторону. Мне почему-то эта полоса не
нравится. Чувствуется что-то знакомое. Тебе она ничего не напоминает?
— Увы, увы, к сожалению, напоминает.
Он кивнул:
— Словно тот проклятый Круг в Лоррейне. Вот на что она
похожа.
— Черная дорога, — сказал я.
— Что?
— Черная дорога, — повторил я. — Я даже не
знал, что это такое, когда она упомянула про нее, но теперь начинаю
догадываться. Ох, не к добру это!
— Еще одно дурное знамение?
— Боюсь, что так.
Ганелон ругнулся, а потом спросил:
— Она опасна для нас? В смысле, прямо сейчас?
— Не похоже, но утверждать не могу.
Он спрыгнул на землю, я последовал за ним.
— Тогда давай поищем, где подкормить лошадей, —
сказал Ганелон, — да и о собственных желудках пора позаботиться.
— Уговорил.
Он взял поводья, мы двинулись вперед. Удобное местечко
отыскалось у подножия холма.
Мы проторчали там чуть менее часа и говорили в основном об
Авалоне. О черной дороге не было сказано ни слова, хотя мысли мои не отрывались
от нее. Следовало, конечно, глянуть на эту черноту поближе.
А когда мы собрались в путь, поводья снова взял я. Слегка
отдохнувшие лошади заспешили.
Ганелон сидел слева от меня и разглагольствовал. Только
теперь начинал я понимать, что означало для него это странное возвращение
домой. Он посетил все притоны своей развратной молодости, обошел четыре поля
боя, где покрыл себя неувядаемой славой уже как человек с авторитетом. Его
воспоминания меня даже слегка растрогали. Какая необычная смесь глины и золота
в этом человеке! Родиться бы ему в Амбере.
Мили проскальзывали мимо, и мы уже подбирались вновь к
Черной Дороге, когда мой разум ощутил знакомое прикосновение. Я передал поводья
Ганелону.
— Бери! — приказал я. — Правь!
— Что с тобой?
— Потом. Правь!
— Поторопиться?
— Нет. Езжай, как едем, только помолчи некоторое время.
Я закрыл глаза, сжал голову ладонями, опустошил ум и возвел
стену вокруг пустоты… Никого нет дома. Закрыто на обед. Торговым агентам вход
воспрещен. Ничейная собственность. Не беспокоить. Нарушители будут преданы
суду. Осторожно, злая собака. Обвалы. После дождя скользко. Сносится для
перестройки.
Напряжение спало, тяжко навалилось вновь; я опять блокировал
его. Потом пришла третья волна. Я справился и с нею.
А потом все исчезло.
Я вздохнул, потер глаза.
— Теперь все в порядке.
— Что случилось?
— Со мной пытались связаться особым способом, наверняка
это Бенедикт. Он, наверное, только что узнал кое о чем, и у него возникло
желание остановить нас. Теперь я снова возьму поводья. Боюсь, он не замедлит
пуститься в погоню.
Ганелон передал мне поводья.
— Есть у нас шанс ускользнуть?
— Кое-какой есть, ведь мы уже достаточно далеко. Я хочу
еще потасовать Тени, как только голова перестанет кружиться.
Я правил. Дорога петляла и изгибалась… Некоторое время мы
ехали вдоль черной ленты. А потом дороги стали сходиться. Наконец мы оказались
лишь в нескольких сотнях ярдов от нее.
Ганелон молча вглядывался вперед и потом произнес:
— Уж слишком она похожа на то самое место. Та же
туманная пелена вокруг и ощущение, что сбоку что-то шевелится, а повернешься —
и ничего.
Я закусил губу. Я взмок. Я пытался сместиться от этой штуки,
и что-то все время противилось мне. Не было ощущения монолитной недвижимости,
той, что возникает, если ты вдруг соберешься вступить в Тени в Амбере. Здесь
было другое чувство — неизбежности.
Мы, как положено, двигались, переносясь из Тени в Тень.
Солнце поднималось все выше, к полудню, но рядом с этой полосой в голову лезли
мысли про черную полночь. Небо утратило голубизну, деревья стали выше, вдалеке
появились горы.
Неужели дорога прорезает и саму ткань Тени?
Скорее всего. Иначе зачем бы вдруг Джулиан и Джерард
заинтересовались ею, причем настолько, чтобы предпринять непосредственное
изучение?
Увы — похоже, и эта дорога имеет прямое отношение ко мне.
Проклятие!
