— Сложновато будет, — сказал я. — Конечно,
идея неплохая. Впрочем, едва ли он тебе доверится. Такая комбинация слишком уж
пахнет моими кознями.
— Проклятая политика! Но я же не суюсь в нее! Мое дело
— солдатское, и я люблю Авалон!
— Верю. Только зачем ты ему?
— Однорукому правителю не обойтись без хорошего
полководца. Он мог бы…
Я было рассмеялся, но быстро умолк, памятуя, что смех
разносится далеко, да и чувства Ганелона следовало щадить.
— Очень жаль, — сказал я. — Извини меня,
пожалуйста. Ты не понимаешь. Ты просто не понимаешь, с кем ты говорил вчера в
палатке. Быть может, он показался тебе обычным человеком… и калекой к тому же.
Это не так. Я боюсь Бенедикта. Он иной, не такой, как прочие, и в реальности, и
в Тени. Он — Оружейник Амбера. Ты можешь мыслить в масштабах эпох? Представь
себе тысячу лет, а лучше несколько тысяч лет. Можешь ли ты представить себе
человека, который все это время, почти каждый день проводит хотя бы несколько
часов с оружием… или за тактикой и стратегией? Ты встретил его в крошечном
королевстве во главе малюсенького ополчения, где садик на заднем дворе хорошо
ухожен — не обманывайся. Все, что вообще есть в военной науке, умещается в его
голове. Он часто странствовал из Тени в Тень, чтобы просмотреть все варианты
какой-нибудь битвы в слегка изменившихся обстоятельствах, проверяя свои теории.
Ему приходилось командовать такими армиями, которые шли бы мимо тебя днями, и
конца колоннам не было бы видно. Увечье доставляет ему неудобство, но даже
теперь я бы не хотел встретиться с Бенедиктом в поединке — с оружием или
врукопашную. К счастью, он не рвется к трону, иначе уже сейчас занимал бы его.
И если бы он хоть слово сказал, я бы первым отказался от своих претензий и
присягнул ему. Я боюсь Бенедикта.
Ганелон долго молчал, а я еще раз приложился к выпивке — в
глотке пересохло.
— Этого я, конечно, не представлял, — произнес он,
помедлив. — И теперь буду счастлив, если он просто позволит мне вернуться
в Авалон.
— Ну, на это он согласится. Я знаю.
— Дара сказала, что получила от него сегодня известие.
Он решил сократить свое пребывание в поле. И вернется скорее всего завтра.
— Проклятие! — сказал я, вставая. — Значит,
надо торопиться. Надеюсь, Дойль приготовил состав. На рассвете следует
отправиться к нему и все забрать. Я хочу быть подальше отсюда, когда Бенедикт
вернется.
— Значит, красотулечки уже у тебя?
— Да.
— Не покажешь?
Я отвязал мешочек от пояса и передал ему. Ганелон открыл
его, высыпал несколько камней на левую ладонь и повертел их пальцами правой.
— Не слишком-то броски, — заключил он. —
Конечно, в темноте судить трудно. Подожди-ка! Блестит! Нет…
— Это необработанные камни. На твоей ладони
поблескивает целое состояние.
— Удивительно, — промолвил он, стряхивая их
обратно в мешочек и завязывая его. — Для тебя это оказалось так просто.
— Ну, не так уж и просто.
— И все-таки иметь возможность так быстро собрать
состояние — не к добру.
Он передал мешочек мне.
— Я пригляжу, чтобы у тебя оказалось состояние, когда
наши труды завершатся, — заверил я. — Так сказать, компенсация, если
Бенедикт не предложит должности.
— Теперь я знаю, кто он, и более прежнего стремлюсь
когда-нибудь ему послужить.
— Посмотрим. Может, и удастся.
— Спасибо, Корвин. Как будем отбывать?
— Сейчас я хочу, чтобы ты отдохнул: вставать придется
рано. Звезде и твоему Огнедышащему предстоит везти груз, хотя это и унизит их
достоинство. Думаю занять у Бенедикта фургон и на нем отправиться в город. Мне
придется подпустить тумана в обстоятельства нашего отъезда. Едем прямо к
ювелиру Дойлю, получаем товар, грузим и сразу же исчезаем в Тени. Чем скорее
все проделаем, тем труднее будет Бенедикту нас догнать. Нужно иметь в запасе
хотя бы половину дня, тогда все в порядке.
— А зачем ему так поспешно пускаться в погоню?
— Он не верит мне ни на грош, в чем совершенно прав.
Бенедикт просто выжидает, пока я сделаю ход. Он знает, что я ищу здесь нечто,
но не знает, что именно, и хочет выяснить, чтобы отвести еще одну угрозу от Амбера.
И когда он убедится, что мы смылись, то поймет, что я нашел нужное, и явится
посмотреть.
Ганелон зевнул, потянулся, потом допил вино.
— Да, — согласился он. — Сейчас лучше
отдохнуть, чтобы хватило сил торопиться. Теперь, узнав побольше о Бенедикте, я
не так удивлен, как обескуражен, и хочу еще кое-что тебе рассказать.
— Что же?
Он тихонечко поднялся, осторожно указал бокалом вдоль тропы.
— Если ты направишься в ту сторону, выйдешь за забор в
конце этого сада и углубишься по ложбине в лес, а затем сделаешь сотни две
шагов, то по левую руку окажется рощица: там на глубине фута три под сучьями и
листьями укрыта свежая могила. Я обнаружил ее сегодня, когда гулял и
остановился облегчиться…
— Откуда ты знаешь, что это могила?
Ганелон усмехнулся:
— Так обычно называют ямы, если в них зарыты
человеческие останки. Она не слишком глубокая, я слегка поковырял палкой. Их
четверо — трое мужчин и одна женщина.
— Убиты недавно?
— Несколько дней назад, не больше.
— И ты оставил все, как было?
— Я не дурак, Корвин.
— Извини. Ты меня озадачил: я ничего не понимаю.
— Видно, они навредили Бенедикту, и он рассчитался с
ними.
— Может быть. Кто они? И как умерли?
— Да ничего особенного. Все средних лет, всем
перерезали глотку… одному, правда, распороли живот.
— Странно. Хорошо, что мы скоро уезжаем. У нас хватит и
собственных проблем, так что ввязываться в местные свары…
— Согласен. Ну что — по постелям?
— Иди первым, я еще не совсем готов.
— Воспользуйся лучше собственным советом и
отдохни, — сказал он, поворачивая к дому. — Сидеть и размышлять
бесполезно.
— Я не буду.
— Тогда спокойной ночи.
— До утра!
