Мы остановились возле второго, отличного от других шатра.
Один из наших конвоиров что-то сказал расхаживавшему вблизи воину. Тот
несколько раз кивнул ему в сторону самого большого шатра. Конвоир прошел туда,
через несколько минут вернулся и обратился к другому часовому, что стоял слева.
Наконец наш конвоир кивнул часовому и подошел ко мне. Часовой тем временем
подозвал кого-то от ближайшего костра.
— Офицеры на совете в шатре Хранителя, ваших лошадей мы
стреножим и пустим пастись. Снимайте поклажу и располагайтесь здесь. Придется
подождать капитана.
Мы отвязали пожитки от седел, почистили коней. Я потрепал
Звезду по холке. Низкорослый человек, прихрамывая, повел его вместе с
Огнедышащим Драконом Ганелона к другим лошадям, а мы уселись на поклажу и стали
ждать. Один из стражей принес нам горячего чая; в ответ я угостил его табаком.
Потом все они ушли куда-то за наши спины.
Я смотрел на большую палатку, прихлебывая чай, вспоминал
Амбер и маленький ночной клуб на улице Возчиков хлеба в Брюсселе, в Тени Земля,
где я провел столько времени. Раздобыв здесь шлифовальный порошок, я вернусь в
Брюссель, где снова поговорю с дельцами Оружейной биржи. Заказ мой будет
сложным и дорогим, ведь производителя боеприпасов придется убедить создать
новую линию. Но я знал на той Земле разных дельцов, не только из «Интерармко»,
спасибо моему опыту «военного советника», и через несколько месяцев дело должно
быть сделано. Я начал обдумывать детали, и время пробежало приятно и быстро.
Часа через полтора по стенам большой палатки задвигались
тени. А еще через несколько минут изнутри откинули полог, и из шатра
неторопливо стали выходить люди, переговариваясь и вновь заглядывая обратно.
Последние двое задержались на пороге, все еще не закончив разговора с
оставшимся внутри.
Двое у входа расступились, лица их были обращены внутрь
шатра. До меня донеслись звуки разговора, но слов я разобрать не мог. Наконец я
сумел различить того, с кем они говорили. Свет был у него за спиной, офицеры
заслоняли его от меня, я видел только, что он худой и очень высокий.
Наши часовые замерли — похоже, один из двоих офицеров и был
упомянутым капитаном. Я, не отрывая от них глаз, внутренне приказывал им
расступиться, чтобы можно было наконец разглядеть их предводителя.
Еще немного, и вышло по-моему, а еще через миг — он сделал
шаг вперед.
Сперва мне показалось, что полумрак подшутил надо мной… Нет!
Он снова шагнул, и какое-то мгновение никто не загораживал его от меня. У него
не хватало правой руки, чуть ниже локтя. По количеству бинтов я понял — рана
совсем недавняя.
А потом он повел вниз левой рукой, остановив ее на
порядочном расстоянии от тела, обрубок правой при этом дернулся. И что-то
шевельнулось в моей памяти. Длинные каштановые волосы его прямыми прядями
спадали на плечи, я увидел очерк скулы…
Он вышел из шатра, дуновением ветра плащ отнесло вправо.
Желтая рубашка была заправлена в коричневые брюки, плащ пламенел оранжевым
цветом. Неестественно быстрым движением левой руки он поймал плащ за край и
дернул, чтобы прикрыть культю.
Я быстро встал, и голова его резко повернулась ко мне.
Наши взгляды встретились, на несколько биений сердца мы
застыли в неподвижности.
Оба офицера тоже повернули головы, он отстранил их и, широко
шагая, направился ко мне. Ганелон заворчал и стал подниматься во весь рост.
Наши стражи тоже застыли от изумления.
Он остановился в нескольких шагах, внимательный взор
скользнул по мне. Он редко улыбался, но на сей раз губы его слегка дрогнули.
— Пойдем со мной, — сказал он и повернулся к
палатке.
Мы последовали за ним, оставив свои пожитки.
Взглядом он отпустил обоих офицеров, остановился у входа и
пригласил нас войти. Пропустил вперед и вошел следом, задернув за собой полог.
Я заметил скатку с постелью, столик, скамьи, оружие, походный сундук. На столе
светила масляная лампа, лежали книги, карты, стояли бутыли и чаши. На сундуке
мерцала еще одна лампа.
Он пожал мою руку и снова улыбнулся.
— Корвин, — сказал он, — и еще живой.
— Бенедикт, — ответил я, улыбнувшись, — и еще
дышащий. Чертовски давно не виделись.
— Действительно. Кто твой друг?
— Его зовут Ганелон.
— Ганелон, — повторил он, кивнув, но не подавая
руки.
Затем подошел к столу, налил три чаши вина, протянув одну из
них мне, другую Ганелону, а третью взял сам.
— Твое здоровье, брат, — произнес он.
— И твое.
Мы выпили.
— Садитесь, — он показал нам на скамьи, а сам
уселся за стол. — Добро пожаловать в Авалон.
— Благодарю вас… Хранитель.
Бенедикт скривился.
— Впрочем, прозвище мной вполне заслужено, —
сказал он ровным голосом, продолжая изучать мое лицо. — Хотелось бы знать,
мог ли их предыдущий Хранитель сказать то же самое.
— Это было не совсем здесь, — ответил я, — и,
как мне кажется, он мог.
Бенедикт пожал плечами:
— Конечно. Но довольно об этом! Где ты был? И что
делал? И почему явился сюда? Расскажи о себе. Мы так давно не встречались.
Я кивнул. К несчастью, фамильный этикет требовал, чтобы я
ответил сперва на его вопросы, а потом уже задавал свои. Он был старше, и я —
пусть случайно — вторгся в область его интересов. Не то чтобы мне не хотелось
быть с ним вежливым, он принадлежал к числу тех немногих моих родственников,
кого я уважал. Более того, Бенедикт мне всегда нравился. Просто мне не
терпелось повыспросить его. Как он и сказал, мы не встречались так давно!..
И что можно ему поведать? Я даже не представлял, на чьей
стороне он теперь, и уж вовсе не хотелось мне случайным и неловким словом
намекнуть на причины его длительного самоустранения из Амбера. Следовало
начинать с какой-нибудь нейтральной темы и быть настороже во время нашего
разговора.
— Ну, уж как-нибудь начинай, — догадался
он, — неважно с чего.
— Начал может быть много, — ответил я. — И
трудно… Пожалуй, начну с самого начала. — И пригубил вина. — Да, —
добавил я решительным тоном, — так будет проще всего… хотя припомнил я все
это сравнительно недавно…
