– Очень хорошо. Проводите меня туда, где я мог бы
остаться совершенно один и спокойно провести день, два. Это будет расход
драгоценного времени, которое не должно было бы быть потеряно. Но я должен попытаться
защитить вас, раз нет другого пути, кроме того, что предлагаете вы.
Он сделал, о чем говорил, и они смеялись и танцевали один с
другим, предвкушая свое участие в грандиозном приключении. Хейдель ван Химак,
зеленоглазый святой со звезд, пошел как обычно помолиться за их спасение и за
успех экспедиции, а также предпринять меры по их защите.
Два или три дня, путешествуя, они разговаривали с ним. Он
пытался усилить катарсис, чтобы запастись энергией. Ребенок лежал, умирая в
Италбаре, и он шел, чтобы увеличить продолжительность ее дыхания.
Голубая Леди советовала ему подождать, но он думал о дыхании
и о сокращениях большого сердца, что когда-то было крохотным. Он отправился
после пятнадцати часов и это было ошибкой.
Лихорадка двоих из девяти компаньонов подкралась незаметно
из-за крайне изнуряющей жары леса. Они скончались в полдень второго дня. Он
даже не в силах оказался определить, что это была за болезнь из того множества
возможных. Вероятно еще и потому, что не очень то и пытался. Раз человек мертв,
он придавал значение более насущным вещам. Вдобавок из-за крайней усталости он
пожалел силы других даже на приличествующую похоронную церемонию, и они ему
потворствовали. Он бросил это дело до следующего утра, когда двое из оставшихся
семи не проснулись, и ему пришлось быть свидетелем одного и того же обряда
большее количество раз. Он сыпал проклятиями на других языках, когда помогал
готовить могилы.
Безликие, смеющиеся существа – так он их представлял –
теперь с выражением одержимости на лице и недостатком смеха. Их рубиновые глаза
расширялись и вспыхивали при каждом звуке. Шесть пальцев на руках дрожали,
сжимались, были мучительно сведены. Теперь до них стало доходить. Теперь было
слишком поздно.
Но в два или три дня… Шел третий день и гор нигде не было видно.
– Глэй, где горы? – обратился он к кашляющему
человеку. – Где Италбар?
Глэй пожал плечами и указал вперед.
Солнце, гигантский желтый диск, был полон, но невидим с их
тропинки. Его лучи пробивались сквозь звездовидную листву, но повсюду
пропадали, и все пространство покрывала сырость или растущие грибки. Небольшие
зверьки или огромные насекомые – он не знал какие – кидались в стороны от
тропинки, крались за ними, верещали в кустах и передвигались по веткам. Крупные
создания, которых он ожидал, никогда не появлялись, хотя и слышалось их шипение
или посвистывание, или их лай, часто не так уж и далеко; и однажды звук чего-то
огромного, продирающегося через лес, раздался рядом, почти на расстоянии
вытянутой руки.
Он все это воспринимал с горькой иронией. Он шел, чтобы
спасти жизнь и за эту попытку уже заплатил четырьмя. «Леди, ты была права.» –
бормотал он, погружаясь в раздумья о своем сне.
Возможно, это произошло часом позже, Глэй свалился,
задыхаясь от мучительного кашля, его нормальный оливковый цвет лица перешел в
цвет листьев, нависших над ним. Хейдель двинулся в его сторону, опознав
симптомы. Давая за несколько дней приготовленный препарат ему, возможно,
удалось бы спасти человека. Но он потерпел неудачу, когда попытался с другими,
потому что собственный его катарсис еще не был полным. Равновесия не
существовало. В тот момент – когда он смотрел на первого из упавших – он знал,
что не так много времени пройдет, и погибнут все девять. Он помог хорошенько
устроить Глэя, спиной к стволу дерева, подложив под голову подушку, чтобы
удобно было глотать воду. Бросил взгляд на свой хроно. Где-то от десяти минут
до полутора часов, как он предполагал.
Он вздохнул и зажег сигару. Та имела отвратительный вкус.
Влаге потребуется довольно много времени, прежде чем она пропитается, и ничего
необычного не было в том, что грибки Клича ничего не могли сделать против
никотина. Маленький зеленый холмик сигары моментально вспыхнул, испустив запах
чем-то напоминающий запах серы.
Глэй посмотрел вверх, на него. Взгляд упрека, казалось, на
мгновение привел его в чувство.
Вместо:
– Спасибо, Хейдель, – он произнес, – то что
мы можем разделить с вами в этом случае, – и затем улыбнулся.
Хейдель повел бровью, смерть отобрала у него еще полчаса.
На этот раз, пока шло погребение, он не бормотал про себя
молитву, а изучал лица четырех оставшихся. То же самое выражение. Они
отправились вместе с ним, несмотря ни на что, с улыбкой. Затем ситуация
изменилась, и они ее приняли. Это также не казалось и смирением. На потемневших
лицах было выражение счастья. Еще, он мог бы сказать, что они знали. Каждый из
них знал, что идет, чтобы умереть на подступах к Италбару.
Он высоко ценил истории о благородном пожертвовании, также
как и каждый. Но такие бесполезные смерти!.. Сделать такое без особых на то
оснований… Он знал – и они знали, он был уверен – что мог достичь Италбара в
одиночку. На всем протяжении пути они ничего бы не смогли поделать, но шли с
ним. Не существовало угрожающих им зверей, атаки которых надо было отражать;
тропинка была вполне свободна, когда он ставил на нее ногу. Должно быть приятно
являться просто геологом, каким он был в тот день…
Двое умерли после ленча, в течение которого ели очень мало.
К счастью, это была приторная лихорадка, прежде неизвестная на Кличе, которая
вызывает внезапный сердечный приступ и скручивает лицо жертвы в улыбке.
Глаза человека остались открыты после конца. Хейдель
собственноручно закрыл их.
Они принялись за дело снова, и ван Химак не прервался, когда
увидел, что его спутники хотят выкопать четыре могилы. Он помогал и
впоследствии, выжидал с ними. И долго ждать не пришлось.
Закончив, он закинул тюк на плечо и продолжал свой путь. Он
не оглядывался, но перед его мысленном взором стояли те насыпи, что остались
позади. Очевидно страшные примеры не могут удержать. Его жизнь проходила по
такой вот тропинке. Могилы служили символом сотен – нет, вероятно тысяч –
смертей, оставленных позади. Соприкасавшиеся с ним люди умерли. Его дыхание
выжигало города. Там, куда падала его тень иногда ничего не оставалось.
Еще это было в его власти – прекратить течение болезни. Даже
теперь он с этим намерением устало тащился в гору. По этому его часто узнавали,
хотя все его имя состояло из одной буквы – Х..
