— Я вашу крысу хочу посмотреть. А то все облепили клетку, толком не разглядишь ничего.
— А тебе разве не надо домой торопиться… или на продленку?
— На продленку я не хожу, я к маме на работу хожу, но торопиться мне не надо, мама не будет волноваться, — сказала Маргарита.
Она подошла к клетке, не спросив разрешения, открыла ее и достала Мартина. Мартин, измученный целым днем шума и гама, тут же попытался залезть к ней между плечом и ухом, спрятаться в густых рыжих кудрях.
— Знаете, я раньше жила в деревне, там тоже были крысы. Только их никто в клетках не держал, а наоборот, все ненавидели и травили. Ядом. Яд такой был — как красненькие ягодки, нам все время говорили, чтоб мы его не ели.
— Кому — вам?
— Нам… с сестрой, — ответила Маргарита. — В деревне крысы были противные, я никогда не держала крысу в руках. А ваш Мартин, он хорошенький, почти как котеночек!
— Я его очень люблю. Жалко, что живут крысы недолго.
— Да? — огорченно спросила Маргарита. — А сколько?
— Обычно года два, редко кто больше.
— А Мартину сколько?
— Ему годик.
— Середина жизни, — вздохнула Маргарита. — Значит, он еще поживет, целый год — это же очень много.
Я молча улыбнулась. Надо было, наверное, завести собаку — они живут лет пятнадцать. Я думала, что, когда Мартин будет старичок, эти дети будут заканчивать четвертый класс, и вдруг представила себе тот день, когда я приду в свой — уже любимый — класс заплаканная и расскажу, что Мартин умер. И они будут меня утешать, вот эти сегодняшние дети.
Когда Маргарита ушла, я занялась тем, с чего, будь мое вступление в должность учителя не столь скоропостижным, надо было начинать знакомство с классом: читать личные дела.
Маргарита Новак.
Костя Березин.
Сережа Курочкин.
Витя Егоров.
Четверо детей из моего 3 «б» были детдомовцами. Надо же, я ничего такого не заметила днем. Маргарита вообще сказала — мама у нее медсестра.
Потом я поглубже залезла в документы и поняла. В случае проблем с мальчиками следовало звонить директору детдома, а вот у Маргариты и правда была мама — патронатный воспитатель. Что это такое, я не знала, но очень надеялась разобраться на ближайшем родительском собрании.
Я люблю октябрь. Еще не так темно, как в ноябре, и обычно не холодно, а стоит самая настоящая осень: листья летят, дожди идут, иногда солнце пригревает, напоминая, что лето было совсем недавно.
Родительское собрание в начале октября у нас было внеплановое. Обычно их проводят в начале года и перед каникулами, но раз у детей сменился учитель — и мне надо познакомиться с мамами-папами, и им любопытно посмотреть на меня, чтобы понять, с чем меня едят. Тут уже Мартина на подмогу не призовешь, так что я снова не спала полночи, репетировала речь перед родителями, а когда уснула, провалилась в кошмар: снилось мне, что собрание началось, а я на него опаздываю, а потом, что началось, а я не могу сказать ни слова, а потом опять — что началось, а никто не пришел и я стою одна в пустом классе и плачу.
К утру я пережила все ужасы, которые только могли со мной случиться, и проснулась настолько измученная, что реально бояться у меня уже не было сил.
Родители отнеслись ко мне вполне приветливо. Они больше хотели узнать, какие у меня будут требования к классу да сколько собирать на новые занавески и туалетную бумагу.
При перекличке, когда я назвала имя Вити Егорова, поднялась невысокая женщина и отрекомендовалась «воспитателем третьей группы»:
— Все они трое у нас в группе, так что я за троих тут, — улыбнулась она.
А на фамилию Новак поднялась высокая дородная женщина с внушительной прической и широкими плечами.
Она не стала ничего уточнять, просто кивнула и села на место.
Уточнить решила я. После собрания.
— Ну да, мамой она меня зовет, — весело рассказывала мне приемная мама Маргаритки. — Хорошая девчонка, я ее недавно к себе взяла. Но нет, я ей не мама, конечно, так-то. Да вы знаете, они ж там в детдоме всех мамами зовут, они и воспитателя любого могут мамой назвать. Матерей-то нет рядом, а им же хочется. Вон на самоподготовке то и дело: «Мам, у меня задача не получается» — и не глядит толком, кто из воспитателей сидит, чья смена — все равно мам да мам. Ну а в нашем-то случае… я не против, пусть зовет мамой, не по имени же отчеству ей обращаться.
— А что она любит, что она дома делает в свободное время? — пыталась узнать я.
— В кружок она ходит в детдоме, вышивальный, вышивает крестиком, красиво у нее получается. Да она ж аккуратистка у меня, если одну помарку или ошибку на странице сделает — все, страницу долой и реветь! А потом губу закусит и все переписывает.
— Ох, не надо от нее этого требовать, помарка — это же не страшно, — всполошилась я, представляя, сколько же часов Марго тратит на домашние задания.
— Да, Анна Николавна, миленькая, кто ж ее заставляет-то. Она ж тихая-тихая, а упрямая как я не знаю кто. А начнешь ругать — губы сожмет, замолчит и лицо делается нездешнее. Но это у них у всех, у детдомовских, такая привычка.
— Да ведь она уже не детдомовская, — робко напомнила я.
Лариса Сергеевна как-то тяжело вздохнула:
— Ну да, не детдомовская, это конечно. А все же…
Так и началась моя работа в 3 «б» классе. Маргаритка ничем не выделялась среди подруг, была тихая, аккуратная, ее тетради действительно поражали красивым почерком и безупречным оформлением. Соображала она, правда, не так блестяще, потому оценки у нее были между четверкой и тройкой. Редким пятеркам она радовалась, сияла всеми своими веснушками. Однажды, раздавая контрольные работы по математике, я положила на ее стол тетрадку с заслуженной пятеркой, и Марго просияла, увидев оценку.
— Рада? — спросила я машинально. Мне хотелось сказать что-то приветливое, я тоже радовалась ее пятерке.
— Мама обрадуется, — тихо сказала Маргаритка, ровненько укладывая тетрадку на краешек парты.
Так прошел у нас третий класс, начался четвертый. Я видела, как Маргаритка потихонечку словно успокаивается, как будто какое-то напряжение отпускает ее. Если раньше ее голоса почти не было слышно на переменах, то теперь картина начала меняться. Смеялась она все еще тихонечко, а вот ссориться научилась уже громко, и я не раз останавливала разоравшихся друг на друга девчонок, пытаясь вникнуть, кто прав, кто виноват. Чаще Маргаритка выходила победительницей, у нее было обостренное чувство справедливости.
А еще она никогда не уходила из класса с последнего урока, не сделав чего-нибудь хорошего. Конечно, у нас были дежурные, но они особенно не усердствовали: то помоют доску так, что на ней останутся разводы, то оставят таблицы неубранными в шкаф. Маргаритка обычно не спешила домой и всегда была как бы третья дежурная. Я точно знаю, что наши цветы на подоконниках без нее давно завяли бы: она взяла над ними негласное шефство.
