– Ты мне объяснишь, в чем дело? – запальчиво
начала я, хоть и собиралась за пять минут до этого поговорить с ним спокойно.
– Я сказал достаточно. Этот человек мерзавец. Я ничего
не желаю о нем слышать.
– Папа, если ты не объяснишь…
– Что я должен объяснять? Эта наглая сволочь
ухлестывает за моей дочерью… черт, почему я все узнаю последним? Ты давно с ним
встречаешься? Как далеко у вас с ним зашло?
– Я не буду отвечать на твои вопросы, пока ты не
ответишь на мой. Что между вами произошло?
Отец прошел в кухню, достал коньяк, выпил рюмку и замер у
окна спиной ко мне.
– Папа… – испуганно пробормотала я, подходя к
нему. – Почему ты молчишь? Вы… у вас какие-то проблемы? Я имею в виду
бизнес.
– Какой, к черту, бизнес. – Отец ослабил узел
галстука, движения его были нервными, дышал он с трудом, и я перепугалась
по-настоящему. Он всегда отличался завидным спокойствием, и теперь оставалось
лишь гадать, что могло привести его в такую ярость. – Мы когда-то работали
вместе, – сказал отец, должно быть, выглядела я настолько перепуганной,
что он почувствовал угрызения совести. Прижал меня к груди и поцеловал в
макушку. – Он негодяй. И никогда не получит мою дочь.
– Папа, – выждав время, заговорила я. – Ты не
хочешь рассказать, что случилось между вами… допустим, Глеб совершил какой-то
проступок. Но… но ведь…
– Ты что, не поняла? Тебя он никогда не получит.
Никогда и ни за что. Ты сейчас же позвонишь ему и скажешь, что между вами все
кончено.
– Я не стану этого делать, – собрав всю свою волю,
ответила я.
– Что? – отец вроде бы растерялся.
– Я его люблю, папа.
– Любишь. Очень хорошо. Но имей в виду, тебе придется
выбирать между мной и этим типом.
Такого я, конечно, не ожидала. Смотрела на отца и думала: он
что, спятил? Мой рассудительный, любящий папочка говорит мне такое?
– По-моему, ты просто не понимаешь, что говоришь.
Я повернулась чтобы уйти, решив, что сейчас ему лучше побыть
одному.
– Куда ты? – спросил он испуганно.
– К Глебу.
– Что?
– Если ты ничего объяснить не хочешь, придется ему
объясниться.
– Нет, Анна, нет… Ради бога… – он подошел и обнял
меня. – Забудь все, что я тебе наговорил. Ты права, я просто… просто
спятил. Я твой отец, и ты должна понять, твое счастье для меня превыше всего.
Дело даже не в том, что он сделал когда-то… он недостоин тебя, ты сама это
поймешь, но будет поздно. Вот что меня пугает.
– Я тебя люблю, – сказала я и заревела, так мне
было жалко его в ту минуту. Он вроде бы немного успокоился, даже нашел в себе
силы улыбнуться.
– Ты… ты сделаешь то, о чем я прошу?
– Мне надо с ним поговорить, папа.
– Зачем? Чего ты ждешь от мерзавца? Что он расскажет
тебе правду? – отец покачал головой. – Мне и в страшном сне не могло
такое привидеться.
– Папа, я тебе обещаю, я во всем разберусь и…
– Что ж, – он развел руками, – поговори с
ним, если хочешь. Только знай, что я… иди, – он вновь покачал головой и
отвернулся.
– Я не могу уйти, когда ты в таком состоянии. И не могу
не поговорить с ним. Скажи на милость, что мне делать?
– Забыть о нем, – пожал отец плечами. – Но ты
ведь меня не послушаешь.
Легко сказать «забыть». Чувствовала я себя хуже некуда.
Оставить отца в такой момент и бежать к любовнику? Но ведь я имею право все
знать, в конце концов. Если отец не желает ничего объяснять, пусть это сделает
Глеб. У меня хватит ума разобраться, кто тут прав, кто виноват. По крайней
мере, в ту минуту я была в этом уверена. И все-таки я осталась дома, изнывая от
беспокойства, борясь с искушением немедленно позвонить Глебу и вместе с тем
прекрасно понимая, что разговор по телефону ничего не даст. Я должна видеть его
лицо, глаза, должна понять…
Я сидела в гостиной, делая вид, что смотрю телевизор. Отец
вошел, постоял молча у двери и сказал:
– Поезжай. Сегодня, завтра, какая разница.
Он отправился к себе, а я, схватив сумку, бросилась к своей
машине. Выезжая из гаража, набрала номер Глеба.
– Ты на работе?
– Какая, к черту, работа, – ответил он.
– Я сейчас приеду.
Глеб открыл мне дверь, сказал:
– Проходи, – и отвел взгляд. Я поняла, разговор
предстоит не из легких.
Глеб выглядел человеком, перенесшим тяжелую болезнь. Эти
несколько часов точно состарили его, и я испуганно подумала: «Что мне предстоит
узнать?» Наверное, поэтому и не спешила с вопросами. Прошла в гостиную и
устроилась в кресле. Глеб будто нарочно держался подальше от меня. Закурил и
теперь бродил по гостиной, сурово хмурясь. Он заговорил первым:
– Отец знает, что ты здесь?
– Да.
– Пришла сказать, что между нами все кончено? Могла бы
позвонить по телефону.
– Я не собираюсь этого говорить, по крайней мере, пока.
Он повернулся ко мне, посмотрел внимательно, как будто
сомневался в моих словах.
– Что он сказал? – наконец произнес Глеб, не
выдержав молчания.
– Сказал, что ты мерзавец.
Глеб кивнул:
– У него есть на это право.
– Это все, что ты мне можешь сказать? –
возмутилась я.
– А чего ты хочешь?
– Я хочу знать, что между вами произошло.
Глеб задумался, сделал три круга по комнате, пока не
остановился рядом с креслом, в котором я сидела.
– Если он ничего тебе не рассказал, я тоже не стану
этого делать.
Такого я не ожидала и, признаться, растерялась.
– Ты не станешь? А мне что делать прикажешь?
Он потер лицо ладонью и вздохнул.
