Конечно, и психов, и наркоманов вокруг предостаточно, и
все-таки это было мало похоже на обычное ограбление. Жертва даже не
сопротивлялась сначала. Хотя, может, это его и завело. Ударил раз, другой,
вошел во вкус. Обычная сволочь. И все же… Что, если не сумка интересовала
нападавшего? А что? Врачи, по словам матери Кати, буквально вытащили девушку с
того света. Вот и ответ. Он хотел ее убить. Но так, чтобы убийство не выглядело
преднамеренным. Катя, с точки зрения следователя, жертва случайного грабителя.
Как Эсмеральда. Как Юля, жертва случайного лихача-водителя. Не было никаких
случайностей. Их убили. А Кате просто повезло. Если это можно назвать везением.
– После того как вы расстались, папа с кем-нибудь
встречался?
– Наверное. Я не знаю.
– А почему…
– Почему он меня бросил? Ну, это просто. Потому что не
любил. Никогда. И это вовсе не его вина, просто я не смогла… не сумела…
– Что?
– Удержать его. В таких, как я, такие, как он, не
влюбляются. Я это знала. Зато несколько месяцев были мои.
Я шла по больничному коридору, пытаясь разобраться в своих
чувствах. Я думала о Кате, о ее любви к моему отцу и страшной цене, которую она
заплатила за эту любовь. Изувеченная, на больничной койке, она продолжает
любить человека, который ее бросил. Предал. И не возненавидела его, не прокляла,
а испытывала чувство благодарности за те месяцы, что он был рядом с ней. А я бы
так смогла? Странно было слышать ее рассказ и знать, что речь идет о моем отце.
О человеке, которого, как мне казалось, я знаю очень хорошо. Для меня он только
отец, добрый, безусловно, любимый и самый родной. Но у него была другая жизнь,
о которой я даже не догадывалась. Эти женщины, за что они так его любили,
получая взамен лишь маленькую толику радости?
Один коридор сменял другой, а я все шла куда-то, ускоряя
шаг, как будто старалась сбежать от своих мыслей. И едва не ткнулась носом в
запертую дверь. И только тогда огляделась с удивлением, пытаясь сообразить, где
нахожусь. Отделение, где лежала Катя, я давно покинула и теперь стояла в
соседнем корпусе. Здесь вовсю шел ремонт. Однако никого из рабочих сейчас
поблизости не было. Как меня сюда занесло?
Чертыхнувшись, я побрела назад. Свернула в ближайший
коридор, где начали менять окна. Быстро пересекла его и оказалась перед
стеклянной дверью и едва не столкнулась с мужчиной в белом халате. Он шел
навстречу, сунув руки в карманы, и что-то насвистывал. На лоб надвинута
шапочка, глаза скрыты очками с толстыми линзами.
– Простите, где выход из отделения? – спросила я.
– Прямо и направо.
Он пошел дальше, а я пробормотала, замерев от неожиданности:
– Мигель?
Черт, это он, конечно, он. Я полезла в сумку за телефоном,
наблюдая за тем, как он скрывается за поворотом. Закричать? Мы в больнице, а
этот тип, по словам Вадима, псих и садист. Я торопливо набрала номер, надеясь,
что мне не придется долго объясняться, и тут услышала:
– Стой. – Кричали в том самом коридоре, куда он
свернул полминуты назад. – На пол, лицом вниз.
Вместо того чтобы бежать вперед, я сломя голову побежала
назад. Выскочил парень, отчаянно замахал руками и крикнул:
– Уходи отсюда, быстро! – По инерции я пронеслась
еще с полметра и оказалась в его объятиях. – Уходи, тебе говорят! –
рявкнул он. Из-за его плеча я увидела длинный коридор, мужчин, пятерых или
шестерых, и человека в белом халате, которого они брали в плотное кольцо.
– Спокойно, ребята, – сказал Мигель, поднимая
руки. – Готов с вами хоть на край света.
– На пол, быстро! – заорал кто-то. Мигель стал
медленно опускаться на одно колено, и я уже решила: сейчас все кончится.
Но он вдруг резко выпрямился, в два прыжка достиг окна,
правая створка которого будто нарочно оказалась открытой, вскочил на низкий
подоконник и сиганул вниз. Створка окна ударилась о стену, стекло разбилось, и
во все стороны полетели осколки.
– Кто внизу? – перекрикивая общий гвалт, проорал
мужчина в комбинезоне, двое бросились к окну, тот, что держал меня все это
время, сказал в досаде:
– Тебе-то чего здесь надо? А ну, марш отсюда!
На ватных ногах я припустилась к выходу, теперь у меня было
лишь одно желание – поскорее оказаться как можно дальше от больницы. Я бегом
спустилась по лестнице и только на улице немного пришла в себя. Мигель прыгнул
с третьего этажа. Может, конечно, и не разбился насмерть, но покалечиться
должен был.
Я оглядела фасад здания: никакой суеты вокруг. Должно быть,
окна коридора выходили во двор. Куда б ни выходили, Мигель сейчас уже в
наручниках. Если остался жив. Эти люди в больнице, кто они? Логично
предположить: милиция. Его давно ищут и… Я вспомнила разговор с Вадимом. Кто-то
из друзей Мигеля находился в больнице. Он явился к этому человеку, хотя мог бы
предположить, что здесь его будут ждать. Он и предположил, оттого и вырядился
врачом. А если вовсе не милиция его здесь поджидала, а те, кто считает его
своим врагом и спешит поквитаться? Звонить в милицию или нет? Пока я
размышляла, на узкой дорожке появились сразу две милицейские машины, и я
вздохнула с облегчением. Теперь голову ломать ни к чему.
Бодрым шагом я направилась к своей «Ауди», рядом с ней
привычно пристроился «БМВ» с охраной. На кой черт мне охрана, если все самое
интересное они умудряются прошляпить. Окна «БМВ» были открыты, парни с
серьезными лицами наблюдали за тем, как я приближаюсь, я помахала им рукой.
Должно быть, они, как и я, считают, что папа дурака валяет, отправив их везде
меня сопровождать, вот и не усердствуют особенно. Сев в машину, я засмеялась,
смех был довольно нервный.
– Черт-те что, – покачала я головой, удивляясь
прихотям судьбы. Она как будто нарочно сводит нас то и дело. Ну, теперь-то мы с
Мигелем простились надолго. Если повезет, то навсегда.
Одно было хорошо – неожиданное приключение избавило меня от
невеселых размышлений об отце. Так что Мигелю следовало сказать спасибо.
Интересно все-таки, жив он или нет. Сообщат об этом в новостях? Надо позвонить
Соньке, поздравить с тем, что одной головной болью у нас стало меньше. Однако
Сонькин домашний телефон не отвечал, а мобильный оказался вне зоны
досягаемости. Зато Глеб на мой звонок ответил сразу.
– Через двадцать минут жду тебя на площади
Победы, – сказал он.
Если честно, я была уверена, что вечер мы закончим в одной
постели. Я бы против этого возражать не стала. Папа уехал очень кстати, не
придется объяснять, где меня носит по ночам.
