Дух веял где хотел, и в этом голосе веял тоже. Несмотря на упрямое и самоуверенное выражение Машиного лица, несмотря на точно такое же выражение лица ее мамы и на то, что та прошла в комнату в шубе, сбросив ее эффектным жестом, чтобы Саша успела разглядеть, что это французская норковая шуба в пол…
«В девять лет я тоже была упрямая и самоуверенная, – подумала Саша. – И в сорок лет у меня тоже есть норковая шуба в пол. Ничего в этих Таллас нет особенного».
Все это ничего не значило, на все это можно было не обращать внимания. Впервые за время своих московских педагогических опытов Саша понимала, что они могут иметь смысл. Вот это стоило и внимания, и усилия.
– Я буду заниматься с Машей, – сказала она. И добавила категорическим тоном: – Но не в вашем присутствии. Вы будете нам мешать.
Мамаша предпочла не спорить. Она лишь звонила Саше после каждого урока, а привозил Машу шофер на огромном «Мерседесе» с мигалкой.
Занятия с ней оказались настоящей каторгой. Каждый урок заканчивался тем, что Саша давала себе слово позвонить мадам и сказать, чтобы она забрала свою дочурку. Маша была не просто упряма и не просто самоуверенна – эти качества заполняли ее целиком, владели всем ее существом безраздельно. Невозможно было найти доводы, которые убедили бы ее, что она – она! – должна приложить к чему-то усилие.
– Я упражнялась! – заявляла Маша, когда Саша упрекала ее в том, что она пришла на урок неподготовленная. – Я пела вчера три часа!
И по тому, как таращит она маленькие серые глаза, как возмущенно отбрасывает со лба длинную редкую челку, понятно было: произнося эту явную ложь, она забывает о том, что лжет, и испытывает абсолютную уверенность в каждом своем слове.
Только теперь, глядя на эту девочку, Саша наконец поняла по-настоящему, от какой участи ее уберегли родители и дед. В Маше Таллас она видела себя девятилетнюю и, видя, ужасалась. Какое будущее ожидало бы ее, если бы в детстве ей внушили, что она восхитительна, непогрешима, что каждое ее слово закон, каждое желание должно исполняться незамедлительно и, главное, исполняться само собою, без всякого ее усилия?
– Ты понимаешь, какое будущее тебя ждет, если ты не научишься работать? – не выдержав, сказала она однажды Маше.
– Какое? – Девчонка прищурилась с той же дерзостью, которая сквозила в каждом ее движении и слове. – Откуда вы знаете, какое у меня будет будущее? Вы что, Кассандра?
При всей своей лени Маша была начитанна, как редкий ребенок ее возраста, к тому же у нее была отличная память. Природа не поскупилась по отношению к ней на дары, но дары эти были коварны.
– Для этого не надо быть Кассандрой, – усмехнулась Саша. – Сейчас пение дается тебе легко, звуки получаются сами собою. Но так будет не всегда. Со временем звуки потребуется извлекать, для этого понадобятся навыки. Если ты не приобретешь их сейчас, то потом будет поздно. А ты не хочешь их приобретать, потому что тебе лень. Ты зарываешь свой талант в землю, – добавила она ради пущей убедительности.
Да и ради справедливости тоже: есть же здесь талант, этого нельзя не видеть.
Маша насупилась. Она была умна и уважала логику. Логика Сашиных слов была для нее очевидна, и как с ними спорить, она не знала. А если Маша чего-нибудь не знала, то это вызывало у нее злость и обиду.
Впрочем, думать о ее обидах не представлялось Саше необходимым. И что это она вдруг взялась ее воспитывать? Ей платят за то, чтобы она учила эту девочку петь. Свою часть работы она выполняет с полной отдачей. А будущее этой девочки ее совершенно не касается. Тем более что хотя Саша и предполагала, что ломка Машиного голоса не окажется разительной, но она могла ведь и ошибаться. И вполне могло статься, что этот чудесный голос изменится через несколько лет до полной неузнаваемости и никакие благоприобретенные навыки не смогут этому помешать.
Маша ушла домой сердитая, а Саша тут же выбросила из головы мысли о ней. Мало ли талантов не то что в землю зарываются, а просто уходят незаметно в песок! Кто хочет все и сразу, получит ничего и постепенно – эта случайно услышанная максима была смешной, но верной.
Послезавтра должен был вернуться из командировки Филипп; это было важнее всех ее занятий, вместе взятых.
Впервые в жизни Саша сознавала, что мужчина, с которым она проводит время своей жизни, дорог ей настолько, что она готовится к его приезду, хочет выглядеть ослепительной красавицей, чтобы вызвать его восхищение, и даже опасается: а вдруг он к ней не придет? Хотя для такого опасения нет никаких оснований – Филипп не скрывает, что она тоже ему дорога, окружает ее вниманием и спешит выполнить любое ее желание.
В нем не было вялой мягкости Франца, у него не было ревности к ее успехам, которая была у Оливера, он вообще не был похож ни на одного из ее прежних мужчин. Он был самодостаточный, реализованный, умный, незаурядный. И он любил ее. Упоительное сочетание!
Накануне его приезда Саша уроков не назначила. Она собиралась пойти в спа и попробовать одно волшебное обертывание, от которого, говорят, тело делается сияющим, как от крема, подаренного Азазелло Маргарите. Ей и хотелось, чтобы, когда Филипп ее разденет, все ее тело сияло, потому что он любил целовать самые неожиданные точки ее тела: ложбинки между пальцами на руках и ногах, родинку под лопаткой или совсем тайные изгибы – до сих пор, несмотря на возраст, они были у нее чувствительными, как у юной девушки, и их чувствительность возбуждала его безмерно…
В спа она и провела весь день перед его приездом. Попробовала и новое обертывание, и новую маску – заметных морщин на лице как будто бы нет, но предупреждать их тем более необходимо, – и какой-то травяной коктейль, про который, может, и зря говорят, будто он возвращает молодость, но пить его все равно приятно…
Телефон она отключила. Родители в случае необходимости оставят сообщение, Филиппа отключенный телефон интригует, а посторонние не должны мешать, когда она готовится к встрече с ним.
Спа-салон находился рядом, на Малой Бронной, и домой Саша пришла в таком блаженном состоянии, которое не удалось бы сохранить, если бы пришлось добираться в пробках. Она добрела до кровати, на ходу сбрасывая туфли – неистребимая привычка! – и, раскинув руки, плюхнулась навзничь. Все тело словно иголочки покалывали. Это было приятно, а главное, Саша знала: это признак того, что завтра она будет выглядеть лет на десять моложе, чем обычно, хотя и обычно на свой возраст не выглядит.
В дверь позвонили так неожиданно, что она даже подпрыгнула на кровати. Звонки были частые, настойчивые. Показалось вдруг, что это Филипп вернулся на день раньше.
«Да ну, глупости! – подумала она. – Зачем ему в дверь трезвонить, у него же ключи есть».
Да и не похоже было, чтобы Филипп стал звонить так нервно – то ли нетерпеливо, то ли возмущенно.
Саша открыла дверь. На пороге стояла мама Марии Таллас. Это что еще за явление?
– Вы отключили телефон! – возмущенно проговорила она. – Скрываетесь от меня?
