А на следующий день я решила отправиться к своему любовнику и сказать, что мы расстаемся. Сдался он мне, этот лысый урод. Пусть живет себе, пусть будет счастлив.
А у меня — есть мой Макаров!
Он меня точно любит. Он душу за меня готов отдать. И я его люблю. Вообще я могу опять, как до замужества, устроиться на работу, чтобы не изнывать дома от тоски. Или (еще лучше!) — я рожу ребенка. У нас с Макаровым будет ребенок, который займет все мое время, заполнит всю мою жизнь.
Господи, как все просто! Как легко стало мне на душе, когда я поняла, что не надо мне никого выбирать!
Мы с мужем будем жить долго и счастливо, пока не умрем в один день. И мой Макаров никогда-никогда не узнает, что я изменяла ему, что я целый год бегала на свидания к любовнику.
Кстати, о любовнике. Надо все-таки сходить к нему и поговорить. Вдруг он вздумает искать меня? Лучше уж расставить все точки над «и».
…Телефон не отвечал, и поэтому я стала дожидаться своего любовника возле дома, где он жил. Села во дворе, где была детская площадка, битых два часа прождала, пока не стемнело… И тут увидела его, своего любовника, под руку с какой-то теткой! Ну вот, так я и думала, что у него другая. Они шли и мило беседовали, склонив головы друг к другу. Потом поцеловались и, точно молодожены, вплыли в подъезд, счастливые и довольные. Меня они даже не заметили.
Но, странное дело, я совсем не ревновала, хотя своими глазами только что убедилась в существовании соперницы. А и пусть будут счастливы… У него эта тетка, у меня мой Макаров. Вот оно само все и разрешилось. Собственно, не надо было даже сюда ходить.
«У Ромашовой была?» — спросил меня дома Макаров. «Да», — солгала я ему. Ложь во спасение, милосердная ложь, последняя ложь. «Уже темно. Надо было позвонить, я бы встретил тебя».
«Прости, милый, я забыла».
На следующий день я набрала номер своей лучшей подруги и сообщила ей торжественно:
«Ромашова, я приняла окончательное решение. Я бросила своего любовника. Я мужа люблю! Для меня теперь существует только Макаров». Пауза. Потом Ромашова выдохнула: «Ты молодец! Давно следовало это сделать!» — «Давай встретимся, подружка. Посидим где-нибудь в кафе!» — «Отличная мысль! Сегодня вечером поболтаем обо всем! Договорились». — «Ромашова… я все-таки люблю Макарова. Очень люблю, — повторила я. — На меня какое-то наваждение тогда нашло, бес попутал… С жиру я бесилась, вот что. Я решила Макарову ребенку родить!»
«Это чудесно… Вечером договорим!»
Милая Ромашова. Как она обрадовалась, когда узнала, что я рассталась, наконец, со своим любовником. Даже прямо выдохнула с облегчением. Я рожу, а она будет крестной ребенка…
Потом я позвонила мужу на работу: «Макаров, привет! Сегодня я задержусь. Пойдем с Ромашовой в кафе». — «Хорошо. Долго не засиживайся». — «Договорились!» — засмеялась я. Положила трубку и представила, как я вечером буду любить Макарова. Как я буду целовать его, обнимать — своего единственного…
* * *
Ромашова стояла перед телефоном, закрыв глаза, стиснув зубы. Только что звонила Настя, подруга, и торжественно заявила, что решила остаться с мужем. «Ну да, поверила я ей, этой Насте… — устало, с бессильным отчаянием подумала Ромашова. — Сегодня она одно решила, а завтра другое. Семь пятниц на неделе!» И боже мой, какая же эта Настя дура… Нашла, наконец, нормального мужа, встретила хорошего человека, и что? Завела себе любовника. Зачем?! Макаров же — золото, какое еще поискать. До знакомства с ним она, Ромашова, думала, что подобные мужчины только в кино и в любовных романах встречаются. Порядочный, умный, без вредных привычек. Честный.
И вот этому мужчине досталась Настя, легкомысленная дурочка. Ну почему, почему жизнь так несправедлива…
«В сущности, даже если Настя и рассталась со своим любовником, то это еще ничего не значит, — продолжала размышлять Ромашова. — Найдет другого хахаля, продолжит мужу рога наставлять. Какая из нее жена, какая хозяйка, какая мать… Наказание одно. Пусть Настя мне лучшая подруга, но она недостойна Макарова!»
Именно поэтому месяца два назад, когда узнала, что у Насти есть любовник, Ромашова отправилась к Макарову и рассказала ему все. Но тот почему-то медлил, тянул, не хотел бросать Настю… И вот сейчас Настя заявляет, что остается с мужем. Да еще ребенка собралась заводить. Но этого нельзя допустить, нельзя.
Если чуть подтолкнуть Макарова, если солгать ему? Чтобы он, наконец, принял единственно верное решение.
Он расстанется с Настей, а потом… А потом нечего загадывать. Но если она, Ромашова, будет все время с ним рядом, если она поддержит его в трудные минуты — разве он, такой честный и порядочный, сможет оттолкнуть ее? Разве он не оценит ее?..
Ромашова глубоко задышала, затем открыла глаза и сняла телефонную трубку.
«Алло. Майор Макаров слушает». — «Макаров, привет. Это Ромашова. Я только что говорила с Настей. Она позвонила мне и сказала, что хочет бросить тебя. Сказала, что давно тебя не любит уже. Что еще Настя встречается со своим любовником сегодня вечером! Она и вчера с ним встречалась, я тебе говорила, и сегодня пойдет». — «Настя сказала, что идет сегодня с тобой в кафе». — «Не будь наивным. Она все время прикрывается моим именем! Она влюблена в этого негодяя, как кошка. Со всем этим надо кончать. Нельзя больше миндальничать. Брось ее первым, Макаров, ты же мужчина, а не тряпка… У тебя профессия такая серьезная, мужская… Ты же следователь! Ты такие дела распутываешь сложные, а с собственной женой не можешь разобраться! Ну сколько можно терпеть! Ведь вокруг столько достойных женщин, способных оценить тебя…» — «Ты говоришь — Настя сказала, что собирается бросить меня?» — перебил Макаров. «Да, — твердо произнесла Ромашова. — И сегодня вечером у нее с любовником опять свидание».
* * *
Макаров отложил телефон, открыл папку с делом. «Обвиняемый Тарасенков, будучи в состоянии алкогольного опьянения…» Нет, не идет ничего в голову. Макаров закрыл папку, отодвинул ее в сторону. В висках стучали молоточки — вечером, вечером, вечером… Вечером жена опять убежит к своему любовнику. «Да, обвиняемый Тарасенков, мне бы твои проблемы!»
…Пару лет назад он познакомился с Настей. Какой-то воришка на улице выхватил у нее из рук сумочку, а Макаров догнал его, схватил, нацепил наручники, потом сдал в руки патрулю, вернул сумочку хозяйке. И — влюбился в потерпевшую.
Потому что никогда еще не встречал таких женщин. Каких? Ну, словно не от мира сего. Нежная, веселая, наивная и ласковая. Красивая… Настя напоминала ангела. И этого ангела надо было хранить и оберегать.
Детство у нее было не из легких — старшая в многодетной семье. Родители пили, поколачивали дочь, заставляли смотреть за младшими. В восемнадцать лет Настя сбежала из дома. Работала на трех работах, чтобы снимать квартиру, чуть не надорвалась. Поэтому, женившись, Макаров разрешил Насте сидеть дома, не гонял ее по хозяйству, ничего не требовал.
Она, конечно, отчаянно скучала в браке, все просила его оставить опасную службу, побольше времени проводить с ней. Наверное, был бы ребенок, она не скучала бы… Но как от нее ребенка требовать — она сама дитя еще по характеру, да и все детство свое возилась с младшими. Конечно, теперь не стремится стать матерью.
