— Не заболела ли ты часом? — как-то спросила Лену по-матерински чуткая Крылова.
— Брать сейчас больничный — преступление, — бросила проходившая мимо Шарлотта Кузьминична, — двадцать читателей в день! У студентов сессия вот-вот начнется, они к нам опять побегут! Не у всех же эти ридеры, прости-господи, проклятые есть. На носу еще две встречи с авторами социально-производственной литературы! Не отчитаемся перед ЦБС — нас закроют.
— Это депрессия, — Наталья была неумолима и точна. Слово «депрессия» она произнесла с особым шиком, как и полагается роковой женщине, вот так — «дэпрэссия». «Отстали бы вы все!» — с отчаянием подумала Лена. Довериться коллегам и рассказать им о своих проблемах она не могла.
Но на ловца, как известно, и зверь бежит. Да-да, не она нашла себе партнера, а ее нашли.
Здесь необходимо небольшое отступление, непосредственно касающееся работы библиотеки.
Как уже упоминалось, данное заведение посещают не только читатели, но и писатели. Вешается объявление заранее, обзваниваются самые активные посетители. И в небольшом актовом зале происходит встреча.
Так вот, тем самым зверем из пословицы оказался… писатель. Точнее — автор сборника статей под общим названием «Социальная жизнь производственника в нестабильное время». Протасов Н. Е. Он явился в библиотеку с предложением выступить перед читателями в ее стенах.
Писатель был еще относительно молод, черноволос, имелись в наличии также и усы — ну чем не вожделенный идеал! Конечно, до Гейбла ему было очень далеко (впрочем, как и до Омара Шарифа), вместо изящной элегантности движений — порывистая развязность, но — брюнет, усы опять же.
Лена, договариваясь о грядущем мероприятии, поглядывала на Протасова с любопытством — он или не он. «Он» — в смысле идеал. А писатель очень быстро уловил это любопытство и, словно завидев перед собой зеленый свет, стал решительно клеиться.
— Да чего там… Зовите меня просто Николаем. А вас как зовут? Лена? Замечательное имя — Елена. Елена Прекрасная. Вы давно здесь работаете? Надо же! Знал бы, почаще бы сюда заходил. Мы ведь с вами, можно сказать, родственные души — трудимся на ниве просвещения. Сложно, да. Сложно и интересно. А вы что завтра вечером делаете?
Флиртуя с мужчиной, Лена продолжала лихорадочно сравнивать его со своими любимыми актерами. «Но даже если это не «он», все равно, для здоровья же необходимо», — подстегнула себя она. Зеленый свет в ее глазах уже густел малахитом. За несколько минут разговора сотворилось то, на что при других обстоятельствах ушли бы дни и даже месяцы.
Они договорились о встрече на завтра — Николай должен был прийти вечером в библиотеку, как только закончится рабочий день. Якобы еще раз обсудить мероприятие.
Был один момент в разговоре. Пуританку Лену несколько покоробило, когда писатель, уже прощаясь, проскользнул к ней за стойку и поцеловал руку. Усилием воли она заставила себя ее не отдергивать, когда что-то колючее, мокрое и абсолютно чужое прикоснулось к ее запястью. Так надо было. «Это же для здоровья», — мысленно успокоила она себя.
Успокаивало также то, что местом их будущего свидания была назначена библиотека. Да, именно ее родная библиотека.
От входной двери было два ключа — один находился в полном и безраздельном ведении Шарлотты Кузьминичны, а другой кочевал между тремя ее подневольными сотрудницами. Кто уходит позже, тот и закрывает за собой дверь. А на следующее утро, само собой, ключевладелец старается прибежать раньше всех.
На самом деле вокруг стального холодного ключика кипели настоящие страсти. Может быть, не кипели — это слишком сильно сказано, — но пузырьки, как в бокале шампанского, уж точно поднимались.
Время от времени роковая женщина Наталья вдруг начинала проявлять несвойственное ей трудолюбие, оставляя ключ у себя. Коллеги ее и начальство расходились, а она оставалась одна среди стеллажей с социально-правовой литературой.
Наутро под библиотечным потолком витал легкий, едва уловимый запах сигарет, вина и мужского одеколона «Барракуда».
«Она здесь со своим хахалем встречалась. Ну, с тем, что на десять лет ее моложе», — как-то, возмущенно тараща глаза, прошептала Лене на ухо обделенная любовью Крылова. Лену тогда поразил факт Натальиного бесстыдства — ну как же среди книг делать это!
Шарлотта знала о Натальином легкомыслии, но об этих свиданиях не догадывалась. А если б все-таки догадалась, уловив притупленным от возраста обонянием недозволенные ароматы, то ее бы просто-напросто хватил удар. Почтенное заведение превратить в дом свиданий!
На следующий день Лена работала со странным чувством. Бегая от стеллажа к стеллажу и расставляя книги на установленные им библиотечной наукой места, она постоянно и неосознанно поглядывала на ковер под ногами, плюшевые сиденья стульев, на деревянную стойку, за которой обслуживали посетителей — поглядывала с некоторой опаской и смущением, словно на них кто-то мелом написал непристойности. О том, что должно было произойти здесь вечером, Лена старалась вообще не думать.
Когда иссяк поток посетителей и пора было закрываться, Лена решительно затребовала ключ себе. «Необходимо дописать сценарий для вечера, посвященного социально-производственной тематике», — объяснила она причину своей задержки. Никто не усомнился в правдивости ее слов, лишь Наталья порочно вздохнула и заявила, что завтра ей тоже, скорее всего, придется поработать дополнительно.
— Смотри не надорвись, — с намеком сказала ей Крылова.
— Ни в коем случае, — также с намеком ответила ей Наталья, — я люблю свою работу. А работа любит меня.
— Ладно, девочки, не будем мешать Лене, — остановила их Шарлотта Кузьминична — поскольку общественные мероприятия везла на себе только ее самая младшая сотрудница Лена, а ЦБС в свое время еще потребует отчета — и не дай бог, количество этих мероприятий окажется ниже нормы. Намеков заведующая не поняла — для нее они были слишком тонко замаскированы.
Минут через двадцать, когда город уже стал таять в сиреневых майских сумерках, на пороге появился последний посетитель — Николай. Пока он раскланивался, расшаркивался и бегал настороженным взглядом по сторонам — еще не одни они, или уже одни? — Лена в последний раз пыталась что-то решить. «Пока не поздно. Нет, уже поздно. И потом — это же для здоровья!»
Николай тем временем понял, что они уже одни, что дверь за ним закрыта, и наконец приободрился — теперь все ясно, все определенно.
— Ну что, где тут можно расположиться? — барским движением обнял он Лену за плечи.
— Идемте на абонемент, — суховато ответила она, поскольку хоть и имелись у Николая черные усы, но к делу ей хотелось приступить без излишних пылкостей и нежностей — они к здоровью прямого отношения не имели.
У автора социально-производственного сборника оказались с собой крохотная бутылочка коньяка — из тех, что покупают как бы на пробу, пакетик козинаков и грамм двести докторской колбасы, уже порезанной. У Лены очень кстати к этой колбасе нашелся хлеб, оставшийся после обеда.
