Книга Повелитель бурь, страница 30. Автор книги Андрей Воронин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Повелитель бурь»

Cтраница 30

— Рота, подъем! Тревога!

Он хорошо помнил времена, когда подобный выкрик мгновенно поднял бы Гургенидзе на ноги. С тех пор, однако, утекло уже очень много воды, и Гургенидзе ограничился тем, что вздрогнул и открыл глаза. Его черные щетинистые усы поползли вверх и в стороны, из-под них сверкнула полоска белых, очень крупных зубов — Арчил Вахтангович улыбался.

— А, командир? Что такое, дорогой? Зачем кричишь? Палец поранил?

Глеб сжато, но исчерпывающе, объяснил Арчилу Вахтанговичу, почему кричит и что произошло. Гургенидзе спустил ноги с кровати, сел и шибко почесал заросший затылок. Вид у него сделался озабоченный.

— А ты уверен, дорогой? — спросил он, дослушав до конца. — Так-таки и пересох? В такой дождь? А может быть, ты немного заблудился — совсем чуть-чуть,

— он показал пальцами, на сколько, по его мнению, мог заблудиться Глеб, — и нечаянно вышел на старое русло? Оно здесь совсем недалеко, километра три, три с половиной. А что такое несчастные пять километров, когда рядом с тобой красивая женщина? Вах! С такой женщиной я бы прошел тысячу и ничего не заметил, кроме ее красоты! А потом удивлялся бы, спрашивал прохожих: скажи, дорогой, откуда возле моего дома тайга? Зачем белые медведи?

Примерно на середине этой речи он пришел в великолепное расположение духа, и к концу ее уже не столько говорил, сколько пел, сверкая черными глазами и оживленно жестикулируя. На Глеба, однако, его декламация не произвела никакого впечатления.

— Ты дурака-то не валяй, — сказал он. — Сначала разберись, куда у тебя из-под носа ручей подевался. Вот выпьют твои «солнышки лесные» всю воду из цистерны, будешь тогда рассказывать, что это им только кажется, будто воды нет. Небось, к озеру с ведрами не набегаешься. Десять километров — не шутка, а Ирину я тебе в сопровождающие не дам. И, кстати, в тайге белые медведи не водятся.

— Ну, бурые, — уже без прежнего запала поправился Гургенидзе и нехотя поднялся. — Какая разница? Так, говоришь, не заблудился? Ну да, конечно, такой, как ты, не заблудится, даже если ему заплатить… Хорошо, сейчас поеду, посмотрю. Наверное, где-то обвал случился, русло засыпало. Вообще-то, ничего страшного. Завал рано или поздно размоет.

— А если не размоет?

— А если не размоет, вода в ручье поднимется, перельется через завал и потечет дальше.

— А если ее наберется слишком много?

— Э, генацвале, зачем пугаешь нервного человека? Если ее наберется слишком много… Как унитаз работает, знаешь? Пшшшш!!! — Арчил губами, руками, глазами и вообще всем своим телом изобразил, как бурно низвергается в унитаз вода из смывного бачка. — Вот так и здесь. А мы с тобой сейчас находимся на дне этого унитаза.

— Очень мило, — сказал Глеб. — Спасибо, кацо. Утешил.

— Э, шутка! — Гургенидзе махнул длинной рукой. — Я же говорю, ничего страшного нет. Но на всякий случай надо проверить. На всякий случай, понимаешь? Я горы люблю, жить без них не могу, но знаю, что пакости от них всегда можно ждать. Они как красавица с плохим характером, понимаешь? Люби ее, на руках носи, песни пой, а она все равно так и норовит тебе в волосы вцепиться. А бросить нельзя, потому что — любовь.

Он открыл стенной шкаф, в самый последний момент ловко подхватив и прислонив к стене дверцу, которая вознамерилась обрушиться ему на голову.

— Э, шалишь! — со смехом воскликнул грузин, обращаясь к дверце. — Один раз ты меня поймала, больше не получится! Дождешься, возьму молоток и забью тебя наглухо!

Он вынул из шкафа брезентовую куртку с капюшоном и решительно протолкнул руки в жесткие, как пожарные шланги, рукава.

— Подожди, я с тобой, — сказал Глеб. — Только предупрежу Ирину, и поедем.

— Ничего подобного, — возразил Гургенидзе. — Посмотри на себя, весь мокрый. Полдня под дождем гулял, сам намок, Ирину вымочил, а теперь еще хочешь ее одну здесь оставить? Смотри, командир, пока ты будешь по камням ползать, как бы к ней какой-нибудь красавец с гитарой не подкатился. Ты вернешься, а у них уже дуэт…

— Чепуха, — отмахнулся Глеб. — Если у меня здесь и есть конкурент, так это ты.

— Вай! — с притворным испугом воскликнул Арчил. — Откуда знаешь, кто сказал? Сам заметил, да? Что делать будешь? Зарежешь? Вай, пропал Арчил, совсем пропал!

— Кончай художественную самодеятельность, сержант, — сердито сказал Глеб. — Одному в горах опасно. Пойдем вместе.

Гургенидзе перестал улыбаться и крепко взял Глеба за плечо.

— Скажи, командир, откуда на свете берется порядок? Что это такое — порядок? Это совсем просто, слушай! Кому положено работать — работает, кому положено отдыхать — отдыхает, и кругом полный порядок! А когда кто-то берется не за свое дело, тогда получается художественная самодеятельность. Опасно! Кому в горах опасно — мне? Слушай, вот ты у себя в Москве из дома в булочную выходишь, это опасно? А когда в ванную идешь — опасно? Ты у себя дома, какая может быть опасность? А я — у себя дома, понимаешь? Все, все, не спорь! Здесь я командир, мои приказы не обсуждаются. Иди к Ирине, корми, пои, песни пой, руки целуй, от меня привет передавай. Вечером вернусь, шашлык кушать будем!

Глеб понял, что спорить бесполезно. Понял он и то, о чем Гургенидзе умолчал из деликатности: там, наверху, под проливным дождем, отвыкший от скользких горных троп москвич мог оказаться для профессионального проводника не столько помощью, сколько обузой. У Сиверова было, что возразить по этому поводу, но он решил оставить возражения при себе: спор отнял бы слишком много времени, и в ходе этого спора ему пришлось бы познакомить Гургенидзе с некоторыми фактами своей биографии, о которых лучше было помалкивать. Поэтому он молча проводил Арчила до коновязи, посмотрел, как тот сноровисто седлает свежую лошадь, и только когда тот уже всунул в стремя носок ботинка, спросил:

— А оружие?

Гургенидзе посмотрел на него непонимающим взглядом, потом лицо его просветлело, он вынул ногу из стремени и убежал в инструментальную кладовую. Глеб посмотрел на хлипкий дощатый сарайчик, в котором скрылся Арчил, и озадаченно поскреб макушку: они что, хранят огнестрельное оружие в этой собачьей конуре? О, времена, о, нравы!

Вскоре грузин вернулся, неся на плече длинный брезентовый чехол, в котором глухо брякало какое-то железо. В этом чехле, пожалуй, мог бы без труда уместиться ручной пулемет, и даже не один, но, когда Арчил принялся укреплять чехол позади седла, Глеб увидел только деревянный черенок лопаты и плоский конец увесистого стального лома.

— Вот спасибо, командир, — приговаривал Гургенидзе, ловко затягивая узлы. — Ай, молодец, как вовремя напомнил! Что бы я там делал без инструментов?

— Так и поедешь без оружия? — почему-то чувствуя себя пристыженным, буркнул Сиверов. — А вдруг это диверсия?

Гургенидзе уже сидел в седле — сидел прямо, нарочито небрежно, с врожденным изяществом настоящего джигита.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация