Я смотрел на нее, стараясь не упустить ни одной детали. Длинное скромное платье зеленого цвета из нежного шелка, которое она носила с достоинством античной богини весны, оставляло ее руки и плечи обнаженными. Она жестикулировала изящными пальцами. Потом вдруг принялась играть крошечными молочно-белыми жемчужинами ожерелья с большой старинной геммой, которое висело у нее на шее. Потом неожиданно подняла глаза и улыбнулась.
И именно эта улыбка, предназначенная другому, очаровала и обрадовала меня. Я стоял и смотрел в зал ресторана, словно вуайерист, не смея дохнуть, — таким совершенством было исполнено для меня это мгновение. Потом дверь открылась, и люди, смеясь, двинулись на улицу. Девушка повернулась и исчезла в глубине ресторана. Все кончилось, и я пошел дальше.
Ни до, ни после я не бывал в этом маленьком, уютном ресторане. Его название — «Время вишен» — показалось мне таким поэтичным, что я решил завершить действие своего романа именно здесь.
Моя подруга все-таки получила в подарок цепочку из ювелирного магазина. Вскоре она меня покинула.
А мне осталась вдохновившая меня улыбка незнакомки. Я назвал ее Софи, придумал ей жизнь и втянул в выдуманные мною авантюрные истории.
И сейчас, когда она внезапно возникла передо мной, героиня романа, ставшая человеком из плоти и крови, я спрашивал себя: неужели такое возможно?
— Месье? — еще раз окликнула она меня.
После чего развернулась и пошла в другой конец коридора, оставив меня стоять перед запертой дверью собственного кабинета.
— Простите, мадемуазель, — ответил я, стараясь взять себя в руки. — Я задумался. Что вы сказали?
— Я хотела бы побеседовать с месье Шабане, если такое возможно.
— Ну… вы уже говорите с ним.
Судя по выражению ее лица, она иначе представляла себе человека, несколько часов назад не слишком приветливо разговаривавшего с ней по телефону.
— О! — удивилась она, и ее тонкие брови поднялись. — Так это вы? — Улыбка исчезла.
— Да, это я, — повторил я с глуповатым, как мне показалось, видом.
— Тогда мы с вами уже беседовали сегодня. Я Орели Бреден, вы помните? Звонила насчет письма одному вашему автору… месье Миллеру. — Ее темно-зеленые глаза смотрели осуждающе.
— Да, припоминаю…
Чертовски обворожительный взгляд!
— Вы, конечно, не ожидали увидеть меня здесь…
Что я мог на это возразить? Степень моего удивления в тысячи и тысячи раз превосходила ту, которую она, вероятно, могла себе представить. Софи, героиня моего романа, внезапно появилась передо мной и задает вопросы! Это граничило с чудом. И она оказалась той женщиной, которая хотела узнать адрес несуществовавшего автора книги — моей книги! — которая якобы спасла ей жизнь. Чем я мог объяснить все это? Я сам ничего не понимал, и у меня было чувство, что в следующую секунду из-за угла выпрыгнет некто с торжествующей телевизионной улыбкой на лице и утрированно бодро воскликнет: «Вас снимает скрытая камера!.. Ха-ха-ха!»
Я просто смотрел на нее и ждал, когда мои мысли придут в относительный порядок.
— Ну… — Она прокашлялась. — Поскольку вы были так… — она сделала театральную паузу, — нетерпеливы и так нервничали, я подумала, будет лучше заглянуть к вам лично и осведомиться о письме.
Эти слова сразу пробудили меня от кататонического оцепенения. Она всего пять минут как находилась здесь, а говорила уже почти как моя мать!
— Послушайте, мадемуазель, — ответил я, — на меня сегодня столько всего свалилось… Но я не был нетерпелив и не нервничал!
— Это так, — кивнула она, задумчиво посмотрев на меня. — По правде говоря, вы просто были не очень приветливы. И я спрашивала себя, все ли редакторы таковы или это ваша особенность, месье Шабане?
— Ни в коем случае! — усмехнулся я. — Мы здесь всего лишь пытаемся делать свою работу, а нам, к сожалению, иногда мешают, мадемуазель…
— Бреден. Орели Бреден. — Она протянула мне руку и снова улыбнулась.
Я схватил ее ладонь, лихорадочно соображая, что такого должен сделать, чтобы не отпускать ее (а может, и не только ее) как можно дольше.
Наконец я разжал пальцы:
— Очень рад, мадемуазель Бреден, лично познакомиться с вами. Не каждый день встречаешь таких увлеченных читательниц.
— Так вы нашли мое письмо?
— О да, конечно! — солгал я. — Оно благополучно ждало меня на дне почтового ящика.
Чем я, собственно, рисковал? Письмо или уже лежало там, или должно было там появиться со дня на день. И даже если оно так никогда и не отыщется, результат все равно будет один и тот же. Этому замечательному читательскому посланию никогда не суждено дойти до адресата, в лучшем случае оно будет покоиться в моем заваленном бумагами стальном шкафу.
Я довольно улыбался.
— Тогда вы передадите его Роберту Миллеру? — спросила она.
— Разумеется, мадемуазель Бреден, не волнуйтесь, — успокоил я гостью. — Считайте, что ваше письмо уже в руках автора. В любом случае…
— В любом случае? — тревожно переспросила она.
— В любом случае я не стал бы на вашем месте ждать слишком многого, — продолжал я. — Роберт Миллер — очень замкнутый, если не сказать тяжелый человек. С тех пор как жена покинула его, он уединенно живет в маленьком коттедже, отдавая всю свою любовь собачке по имени… Роки.
— О, как это печально, — вздохнула она.
— Это действительно печально. Роберт всегда был человеком со странностями, но теперь… — Я испустил глубокий театральный вздох. — Мы пытаемся вытащить его в Париж по просьбе газеты «Фигаро», однако надежды все меньше.
— Странно, никогда бы не подумала, — задумчиво проговорила она. — Его роман такой… жизнерадостный и написан с юмором. А вы знаете месье Миллера лично?
Тут она впервые взглянула на меня с интересом.
— Ну… — Я многозначительно прокашлялся. — Думаю, я один из немногих, кто действительно знает Роберта Миллера. Я много с ним работал над его книгой, и он ценит меня.
Это произвело на нее впечатление.
— Роман получился замечательный. — На мгновение она задумалась. — Ах, как я хотела бы познакомиться с этим Робертом Миллером! Вы полагаете, у меня совсем нет шансов?
— Что вам ответить, мадемуазель Бреден? — пожал я плечами. — Я полагаю, но я не Господь Бог.
Она замолчала, играя бахромой своего шарфа.
— Видите ли, месье Шабане, — наконец сказала она, — это не обычное читательское письмо. Долго объяснять, и к вам это не имеет ни малейшего отношения, но… месье Миллер очень помог мне, и я хотела бы выразить ему свою признательность. Вы понимаете меня?
Я кивнул, сгорая от нетерпения заглянуть в свой ящик для корреспонденции и прочитать, что же такое написала мадемуазель Бреден Роберту Миллеру.
