Смысл действий Сабутина был вполне ясен: терзаемый манией преследования, он решил замаскироваться, сделать себе новое лицо.
«Сейчас будет снимать маску с нашего покойника, — догадался Данилов. — Хорошо, пусть отвлечется». Данилов посмотрел на своего напарника и взглядом указал ему на дверь. Тот кивнул. «Понял ли? Не переспросишь ведь…»
— Подержите кто-нибудь голову, — попросил Сабутин и пообещал. — Я быстро…
«А мы — еще быстрее», — подумал Данилов, но вслух сказал:
— Да, да, конечно, уже иду…
Вместо того чтобы подойти к столу Сабутина, Данилов бросился к двери и рванул ее на себя, открыв настежь и оказавшись между дверью и стеной. Напарник не подвел — пулей выскочил в коридор и истошно заорал там, призывая помощь.
Не подвел и Сабутин — попробовал выскочить вслед за беглецом. Данилова, укрывшегося за дверью, он не увидел, и, скорее всего, решил, что в коридор выбежали оба. Как только Сабутин подбежал к проему, Данилов резко и сильно толкнул дверь всем телом, а не только руками. Он очень боялся опоздать, но успел. Удар дверью сбил Сабутина с ног и отшвырнул в коридор. Пока спятивший наркоман пытался встать на ноги, Данилов оказался сверху, заломил Сабутину руки за спину, сел на него верхом и держал до тех пор, пока на шум не прибежала охрана и не собрались доктора.
Охранники надели на возмутителя спокойствия наручники и утащили его к себе, обмякшего и апатичного.
Поднявшись на ноги, Данилов сдернул с рук перчатки, а с лица — маску, отер пот со лба и поискал глазами сабутинский нож — инвентарь все-таки. Нож валялся у стены. Данилов собрался было наклониться за ним, но в последний момент передумал: а вдруг милиция, а вдруг понадобится.
— Вы в порядке? — к нему подошли сразу двое — профессор Каштанова и заведующий патологоанатомическим отделением.
Они взяли Данилова под руки и участливо заглядывали ему в глаза.
— В полном, — заверил Владимир. — А вот один из трупов серьезно подпорчен.
Заведующий оставил Данилова и вошел в секционную.
Мгновением позже оттуда донеслась отчаянная ругань.
— Что это Павел Андреевич так нервничает? — недоуменно поиграла бровями Каштанова.
— Сабутин содрал кожу с лица у одного трупа, — объяснил Данилов. — Подбирался и ко второму, но не успел…
— Вот оно что… — протянула Каштанова.
Заведующий отделением имел право быть недовольным: трупы положено вскрывать так, чтобы, лежа в гробах, они выглядели нетронутыми. Покойник без лица — это чрезвычайное происшествие, у него могли быть тяжелые и неприятные последствия, если родственники начнут жаловаться. Судя по степени начальственного гнева, это было вполне возможно.
— Как я ее обратно прилеплю?.. — в поток ругани случайно вклинилась приличная фраза.
— Грим здесь не поможет! — немного позже последовала вторая.
— Такой способный мальчик, — вздохнула Каштанова, выпуская руку Данилова. — Кто мог подумать, что он болен… Такая приличная семья…
— В неприличных семьях, Светлана Сергеевна, денег на кокаин не бывает, — сказал Данилов.
— Кокаин?! Вы уверены?
— Похоже на то. Но пусть с ним разбираются психиатры.
— Разбирайся не разбирайся, а ничего хорошего не выйдет, — Каштановой явно хотелось поговорить об этом, Владимир же предпочитал поскорее забыть о происшествии.
— Пойду на свежем воздухе постою… — сказал он и добавил, чтобы избавиться от собеседницы: — Я в полном порядке, Светлана Сергеевна.
— Накиньте что-нибудь, вы такой распаренный, а там мороз! — крикнула вслед ему Каштанова.
— Вот и здорово, — обернулся на ходу Данилов. — Мороз освежает.
Накатило раздражение, а с ним и головная боль. По лестнице Данилов поднимался бегом — еще не утвердившуюся в своих правах боль можно было прогнать свежим воздухом.
Мысли перескочили на Сабутина. «Милицию вызывать не станут, — подумал Данилов. — Незачем в общем-то. Живых пострадавших нет, а лицо покойнику обратно не приклеить. Сдадут психиатрам, а может быть, и папаше с мамашей… Нет, после такого родители побоятся оставаться с Алексеем в одной квартире. Придется ему стационарно лечиться».
Ненависти к Сабутину не было, только чувство досады шевелилось в душе: «Заставил поволноваться, паршивец, теперь перед сном точно придется пропустить рюмку-другую, чтобы не приснилось это маски-шоу».
Продышавшись на морозе, Данилов увидел, что забыл снять фартук. Пришлось возвращаться в секционную, где напарник продолжал прерванное дело: нарезал кусочки органов для отправки на гистологическое исследование. Обезображенного трупа на соседнем столе уже не было.
— Вот натерпелся страху-то, — сказал патологоанатом при виде Данилова. — Спасибо тебе, спас меня.
Приключения сближают людей: еще час назад они были на «вы».
— Не стоит благодарности, Денис, — ответил Данилов. — Влипли в дерьмо, пришлось из него выбираться.
Орденов за это не положено. Тебе помочь?
— Я уже заканчиваю. Иди отдыхай, заслужил.
Данилов повесил фартук на крюк, улыбнулся мысли о том, что до заслуженного отдыха ему еще очень, очень далеко, и пошел в раздевалку. Приятная неожиданность — в раздевалке никого не было. Некому было приставать с вопросами и восхищениями. Везение продолжалось и дальше — Данилов вышел с больничной территории, не встретив никого из знакомых.
Ум решал задачу со многими неизвестными. Пора было покупать подарок Елене, а для этого нужно было понять, кем они будут встречать Новый год. Одно дело — подарок жене, и совсем другое — женщине, с которой тебя когда-то что-то связывало. Также нужно было определиться со стоимостью, а для этого следовало угадать, что именно, ну хотя бы приблизительно, подарит ему Елена. Подарить слишком дорогую вещь значило обидеть Елену, слишком дешевую — уронить себя в ее глазах. Подарки должны соответствовать друг другу.
Самым удобным вариантом, почти беспроигрышным, был флакончик с любимыми духами Елены, дорогими и редкими. Но парфюм Данилов уже дарил, и повторяться ему не хотелось.
С Никитой было проще: новый эмпэтришный плеер должен был если не осчастливить, то хотя бы обрадовать мальчика. «Хорош мальчик, — улыбнулся Данилов. — Ростом скоро с меня будет, голос ломается, скоро женить придется…Нет, этот сам женится. Самостоятельный…»
Никита Данилову нравился — нормальный парень со всеми проблемами переходного возраста, но без гнили. Они как-то незаметно подружились, их не поссорили даже последние события. В наэлектризованной атмосфере дома Никита хранил стойкий нейтралитет, считая, что взрослые разберутся сами.
Перед троллейбусом какой-то гражданин из вечно спешащих попытался отпихнуть Данилова от дверей.
Обычно Владимир таких пропускал — надо человеку, так пусть давится, все равно места в салоне хватит всем; но сегодня Данилов не чувствовал ни покоя, ни смирения. Пережитое нервное напряжение наложилось на постоянный стресс, и точно так же толкающийся нахал, отброшенный сильным тычком, улегся в месиво из снега и грязи. Пока троллейбус не тронулся, Данилов из окна внимательно смотрел на «вечно спешащего» — он тщательно отряхивался, не поднимая глаз, и в троллейбус садиться не торопился, явно опасаясь Владимира. «Дурак, а понятливый», — порадовался за него Данилов. Поведению своему Владимир не удивлялся и никаких перемен в себе не ощущал. Да и кто их замечает? Всегда кажется, что меняется мир вокруг…
