Гусь молчал, потупив взор, и уже не улыбался. Хоть это хорошо.
Антон Владимирович выговорился быстро, за считанные минуты, и отпустил Гуся. Когда тот ушел, главный врач позвонил заведующей женской консультацией и пригласил ее к себе. Точнее – не пригласил, а приказал немедленно явиться.
Та и явилась. По вечному своему обыкновению – в съехавшем набок колпаке.
– Полина Викентьевна, что у вас в консультации творится? Что творится, я вас спрашиваю?! – с места в карьер начал Антон Владимирович.
– А что именно случилось, Антон Владимирович? – вскинулась Шишова. – У нас все нормально, дай бог бы всей поликлинике так!
– Может, и нормально, только про ваши аборты иностранкам уже открыто судачат по всей поликлинике. Вы понимаете, чем это чревато?
– А-а, – пренебрежительно махнула рукой Шишова. – Пусть говорят. На чужой роток не накинуть платок, не так ли, Антон Владимирович?
– Так-то оно так, но лишний шум мне не нужен!
– А кому он нужен? – деланно удивилась Шишова. – Мне? Да избавь меня бог от лишней рекламы. У нас и так, тьфу, тьфу, тьфу, все хорошо. Думаю, что и вы имеете все основания быть нами довольным...
Основания были – в начале каждого месяца Шишова вручала главному врачу конвертик с деньгами. Плату за покровительство, иначе говоря – за «крышу».
– ...А насчет иностранок можете не волноваться – свои люди, знакомые, надежные, жаловаться никуда не бегают, это тоже надо учитывать. Абы кого же я и сама не возьму, и девочкам своим не разрешу. Сейчас же жизнь какая пошла? Подстава на подставе. Вчера по телевизору показывали, как в Архангельске, нет – в Мурманске, заведующей женской консультацией дали тысячу за выдачу заведомо ложной справки о наличии беременности и накрыли ее с поличным! Так что у нас, Антон Владимирович, все свои и только свои.
– Свои тоже подставляют, Полина Викентьевна. Я знаю несколько случаев, когда в качестве «подсадной утки» выступал знакомый врачу субъект.
– Ну на все сто процентов можно полагаться только на себя самого, Антон Владимирович, – вздохнула Полина Викентьевна. – Но тогда и заработков ждать неоткуда. В какой-то мере все мы рискуем. Вопрос в степени этого риска, но к этому вопросу мы подходим крайне осторожно. Со всем положенным благоразумием.
– Хочется верить... Но все равно, будьте осторожнее, Полина Викентьевна. Тут же не то что пациенты – свои сотрудники и подставят. В поликлинике разные люди работают.
– Уж не от Гуся ли ветер дует? – прищурилась Шишова и, поняв по молчанию собеседника, что угадала верно, пояснила: – Он в прошлый четверг отказался консультировать беременную со своего же участка. Вопил, что закопался на приеме и должен бежать на вызов. Пришлось мне на него надавить, на красавца нашего. Теперь он, ясное дело, ходит и поносит меня. Еще бы Страшкевич вспомнил...
Полина Викентьевна была одной из старейших сотрудниц поликлиники. Двадцать семь лет на одном месте, из них двадцать три года на заведовании. Шишова благополучно пережила нескольких главных врачей не потому, что была семи пядей во лбу, а потому что умела делиться. Эта невысокая, сильно сутулая женщина с заметно косящими глазами была курочкой, несущей золотые яйца. У кого бы из главных врачей поднялась рука от нее избавиться? Ясное дело – ни у кого.
Женская консультация – наиболее «хлебное» подразделение поликлиники. Аборты, установка внутриматочных спиралей, пристраивание на роды в хорошие, пользующиеся спросом, родильные дома... Ну и больничный лист при удобном, надежном случае за деньги выдать. Это уж, как говорится, святое. Хлеб насущный.
Не имеющие медицинских полисов нелегалы, а точнее – нелегалки, часто нуждаются в услугах врача-гинеколога. Конечно, они могут обратиться в какой-нибудь медицинский центр, благо таких хватает. Но тем и хороши женские консультации в обычных поликлиниках, что стоимость их «левых» услуг гораздо ниже тарифов частных клиник. Понятно почему – все оборудование казенное, аренду, коммунальные расходы и налоги платить не надо. Впрочем, нет, один налог там существует – отчисления в пользу заведующей, из которых потом платится и дань главному врачу. От заведующей вообще много зависит. Хорошая заведующая не только не мешает зарабатывать, но и создает подчиненным хорошие условия. Ей же тоже от этого прямая выгода.
Одного лишь не разрешала делать Шишова своим «девочкам».
– Никогда не увеличивайте заранее согласованную цену! Мало ли что может прийти вам в голову – вдруг покажется, что неправильно оценили платежеспособность клиентки или же просто жадность взыграет! Можно просто подумать: «а накину-ка я ей еще пару сотен, все рано не откажется!» Так поступать нельзя. Подобное поведение сильно обижает клиентуру, и еще полбеды, если к вам просто перестанут ходить. Гораздо хуже, если вас прямо так, с потрохами, сдадут ментам!
«Девочки» слушали и клятвенно заверяли, что они не дуры и себе не враги, и если дорогая Полина Викентьевна так плохо о них думает... И прочая, и прочая, и прочая...
Заверять и клясться все они мастерицы, однако же в прошлом году доктор Страшкевич угодила под суд именно по причине собственной жадности.
У Страшкевич наблюдалась тридцатилетняя беременная. Журналистка, между прочим. Не какая-нибудь там безграмотная торговка овощами, а женщина образованная, разбирающаяся во всех хитросплетениях жизни и умеющая за себя постоять. Журналистке очень хотелось попасть в девятый роддом. И не так уж чтобы далеко, и учреждение хорошее, чуть ли не передовое. Страшкевич обещала посодействовать, оценив свои услуги в пять тысяч рублей.
Уговаривались чуть ли не в самом начале наблюдения. Когда же настал срок рожать, Страшкевич сообщила, что обстоятельства изменились, цены на все выросли и теперь меньше чем за восемь тысяч она стараться не станет. Наглость? Конечно, наглость, циничное нарушение договора. Расчет был на то, что женщина согласится. Коней на переправе не меняют, скоро уже воды отойдут, как тут новый канал для госпитализации искать?
К радости идиотки Страшкевич беременная журналистка согласилась на новую цену без пререканий. А что ей было пререкаться, если она для себя сразу решила, что жадная тетя доктор заслуживает наказания. Уголовного. Какая в таком случае разница – пять, восемь или даже двенадцать тысяч. Все равно эти денежки, помеченные должным образом, дадут оперативники. Они же их и заберут.
– Пролетела ты теперь мимо девятого роддома! – злорадно крикнула Страшкевич в лицо коварной «сдатчице» во время оформления изъятия неправедных денег. – Будешь рожать в роддоме при сто шестьдесят восьмой больнице, рядом с бродяжками и вокзальными шлюхами!
– Не волнуйтесь за меня, Илона Германовна, – спокойно, как и подобает беременной, ответила та. – Мне более простой вариант подсказали – дождаться, как воды отойдут, и сразу в «девятку» ехать. Тогда уже не откажут. Вы лучше о себе подумайте и о том, что на суде говорить.
В зале суда, по словам Пахомцевой, представлявшей там поликлинику, Страшкевич выла белугой, обещала исправиться и умоляла не сажать ее за решетку, а то некому будет воспитывать девятилетнего сына. Суд вошел в положение матери-одиночки и дал ей стандартные два года условно.
