— Федеральное бюджетное учреждение исправительная колония № 13/21. Я тебе, кажется, рассказывал, что ждал места…
— Рассказывал, — подтвердил Данилов. — В поселке Алешкин Бор, если не ошибаюсь?
— Все верно.
— Значит, дождался. Так вот почему ты постригся и сменил костюмчик!
— Вообще-то меня попросили только подстричься. Костюмчик я сменил по собственной инициативе.
— Почему?
— Образ должен быть гармоничным. С такой унылой стрижкой, — Конончук провел ладонью по темени, — рокерский прикид совершенно не сочетается. Неестественно как-то.
— Согласен, — кивнул Данилов. — И как работа?
— По сравнению с тем, что было на «Скорой» — просто санаторий. Работаю на ставку с четвертью — восемь дежурств в месяц, получаю с учетом надбавок раза в полтора больше прежнего, причем не мотаюсь по всей области, а сижу на месте.
— А контингент не напрягает?
— Наоборот, радует, — улыбнулся Конончук. — Никто не скандалит, не качает права. Чувствую себя белым человеком. Духом воспрял, душой отмяк, короче, все шоколадно.
— Так уж прям все шоколадно, Костя? — усомнился Данилов. — Не могу поверить…
— Нет, кое-какие сложности имеются, — признал Конончук, — не без этого. Спецконтингент, с ним шутки плохи. Но у нас строгий режим, причем сидят те, кто мотает срок по второму или третьему разу, люди серьезные, битые-тертые, не склонные попусту осложнять свою и без того непростую жизнь, а еще у нас строгий хозяин, у которого особо не забалуешь. От начальника многое зависит, сам понимаешь. Рыба недаром с головы тухнет. Работать сложно там, где нет порядка, а там, где он есть, работать можно и нужно. Я доволен. Жалко, что мне сорок лет уже стукнуло, аттестоваться на звание не могу, а то еще больше бы получал, и на пенсию пораньше можно выйти.
— Рад за тебя, — Данилов сделал глоток кофе и удовлетворенно подумал, что главное не в том, какой кофе пить, а сколько его насыпать. — А как тебе удалось остаться в общаге? Договорился с завхозом?
— Литр огненной воды разово плюс ежемесячно деньгами, за сколько договоришься, — Конончук улыбнулся и подмигнул, давая понять, что совсем нетрудно и недорого. — Ванька-встанька — мужик хороший, свойский, всегда войдет в положение, особенно если комнаты свободные есть…
Заместитель главного врача Монаковской ЦРБ по хозяйственным вопросам, которого в глаза величали Иваном Валерьевичем, а за глаза Ванькой-встанькой, относился к тем людям, с которыми нетрудно было поладить. Разумеется, при условии выказывания соответствующего уважения, обычно в размере литра водки или, как вариант, перцовой настойки на меду.
— …А комнат свободных только прибавляется, Вова. Больница начала «рассыпаться», народ бежит, и чем все это закончится, неизвестно. Скорее всего, скоро всех в Тверь будут госпитализировать.
— Нормально, — одобрил Данилов. — Хорошо, хоть Тверь недалеко.
— Да, хоть в этом повезло, — согласился Конончук и многозначительно добавил: — У нас в колонии, кстати говоря, пустует ставка терапевта.
— Спасибо, Костя, но я лучше вернусь в больницу, — мысль о работе на зоне Данилова совершенно не вдохновляла. — Думаю, что главный врач меня возьмет.
— Как бы ему самому скоро не отказали… Ты, наверное, не в курсе того, что у нас творится?
— А что такое?
Будучи в Москве, Данилов совершенно не следил за монаковскими новостями.
— Все сыпется, Вова. У нас недавно арестовали главу районной администрации, около недели после твоего отъезда. С шумом, с помпой, напоказ: статьи в газетах, сюжеты в тверских телевизионных новостях, чтобы было ясно, что сухим из воды, как раньше, он уже не выйдет.
— А за что арестовали?
— За сущие пустяки, — ухмыльнулся Конончук, — запросил с какого-то бизнесмена полтора миллиона евро за оформление в собственность небольшого земельного участка в десять гектаров. Мелочовка!
— Действительно, ерунда, — подыграл Данилов. — Преступление — когда врач за пятьсот рублей больничный выдает, а землю за взятку — это рабочие моменты.
— Но тем не менее…
Конончук подул на свой кофе, сделал большой глоток и зажмурился от удовольствия.
— А главный врач тоже замешан в этой истории? — спросил Данилов.
— Нет, — покачал головой Конончук. — Кто ж его пустит к такому смачному пирогу, как распределение земельных участков? Просто из Твери прислали временного исполняющего обязанности главы района, молодого и очень прыткого человека. Ему надо срочно нарыть как можно больше косяков прежнего руководства и показательно их искоренить, чтобы доказать всем свою состоятельность и пригодность к руководящей работе. А в нашей ЦРБ, как ты понимаешь, много чего можно накопать, поле непаханое… Сейчас там идет какая-то комплексная проверка, причем из Твери. Улавливаешь суть?
Данилов кивнул.
— Обстановочка — врагу не пожелаешь. Можно сказать, что средняя температура по больнице перевалила за сорок два градуса. Масла в огонь добавляет зам по медицинской части, которая то ли с перепугу, то ли желая выдвинуться, начала давать сотрудникам выговоры налево и направо. Народ, естественно, обижается и подает заявления по собственному желанию. Так что ты сперва пообщайся с народом, оцени обстановку, а потом уже иди к главному на работу проситься…
Данилов задумался. Конончук не имел склонности к преувеличениям и пустозвонству. Если все так, как он говорит, то впору возвращаться в Москву или же…
— Ты сказал, что в твоей конторе есть ставка терапевта. А анестезиолог-реаниматолог случайно не требуется?
— Нет, нам по штатному расписанию анестезиолога-реаниматолога не положено. При медчасти всего пятнадцать терапевтических коек, хирургия только амбулаторная, все сложное отправляем в Торжок, в областную больницу нашего управления. Но кто тебе мешает устроиться терапевтом? Работа нормальная — без дежурств, с двумя выходными в неделю, денег больше, чем в ЦРБ…
— Но я ведь не терапевт, у меня интернатура по АИР (АИР — анестезиология и реаниматология)…
— Это не помеха, Вова, — перебил Конончук. — У нас своя система, на многие вещи смотрят проще.
— До такой степени? — не поверил Данилов. — Ты не преувеличиваешь?
— Вова, я завтра выхожу на сутки и могу утром взять тебя с собой, — предложил Конончук. — Посмотришь своими глазами на нашу, как ты выражаешься, контору, пока только снаружи, побеседуешь с моей начальницей, а там решишь. В ЦРБ и завтра можно устроиться, один день ничего не меняет, не так ли?
— Верно, — согласился Данилов.
— Переночевать можешь у меня, — предложил Конончук, — а завтра поймешь, как тебе надо устраиваться в общагу — официально или неофициально.
Данилов с сомнением посмотрел на единственную кровать. Других лежанок в комнате Конончука не было.
