На территории больницы, перед главным корпусом, собралось в кружок около десятка сотрудников. Невысокий мужчина средних лет, взъерошенностью и круглой головой напоминавший воробья, говорил, остальные слушали. Кто-то согласно кивал головой, кто-то недоверчиво покачивал.
— Я вам говорю — вопрос уже решен! — горячо убеждал «воробей», размахивая руками. — На самом высшем уровне! Окончательно! Это нам не спешат объявлять, а в Москве, кому положено, уже знают! Бросают работу и едут к нам устраиваться!
«Опаньки! — удивился Данилов. — А это, кажется, про меня. Интересно, какой это вопрос уже решен, и что заставило меня бросить работу в Москве и приехать в Монаково? Спросить, что ли?»
Спрашивать не стал, тем более, что, увидев Данилова «воробей» сильно понизил голос и продолжил свою речь едва ли не шепотом. Открыто на Данилова никто не пялился, но стоило ему пройти мимо собравшихся, как спина просто зачесалась от неприязненных взглядов.
«Дожили, — ворчливо, совсем по-стариковски, подумал Данилов. — Из Москвы в Монаково нельзя переехать, чтобы про тебя какой-нибудь ерунды не придумали».
В ординаторской Данилов застал заведующего отделением. Тот сидел за одним из двух столов и перебирал истории болезни. Заведующий успел с утра побриться, поэтому выглядел бодрым и отдохнувшим.
— А я сижу и гадаю, куда придет мой новый врач — в отделение или в администрацию, — улыбнулся он, увидев Данилова. — Здравствуйте, Владимир Александрович.
— Здравствуйте… — Данилов осекся, потому что забыл, как зовут заведующего, а бейджиков в Монаковской ЦРБ не носили.
Выручила старшая сестра, заглянувшая в ординаторскую в поисках заведующего.
— Олежка… — начала она, но увидев, что заведующий не один, тут же поправилась: — Олег Денисович, вам Аня передала?
— Передала, — кивнул Олег Денисович. — Ксюша, внеси Владимира Александровича в обеденный список.
— А Владимир Александрович хочет обедать в больнице? — Старшая сестра выжидательно посмотрела на Данилова и, поняв, что он не понимает, о чем идет речь, пояснила: — Для сотрудников у нас предусмотрены льготные обеды. Тридцать два рубля за салатик, супчик, второе и компот или чай. За обеды бухгалтерия вычитает из зарплаты.
— Готовят на больничной кухне, но отдельно, не в общем котле, — добавил заведующий отделением.
— Правильнее было бы в общем, — полушутя-полусерьезно заметил Данилов.
— Тогда весь пищеблок в тот же день уволится, — сказала старшая сестра. — Зарплаты там никакие, если еще и унести нечего будет, то вообще не останется смысла работать. Сотрудникам-то все, как положено, в котел закладывается, получается сытно и вкусно, не как дома, но хорошо. Можно диетическое заказывать, если язва есть или диабет. Семь дней в неделю, без выходных. Все в столовую ходят, а нам и акушерам в отделение приносят.
Пациентов реанимационного отделения нельзя оставлять без врачебного присмотра. Если дежурит двое врачей, то они еще могут отлучаться из отделения поочередно; если врач один, то выхода из реанимации нет до тех пор, пока не пришла смена.
— Я считаю, что это хуже, потому что в столовой у нас весело, — улыбнулся заведующий, — но всем остальным эта привилегия нравится.
— Так я вас записываю? — Старшая сестра явно куда-то спешила, все они вечно куда-то спешат, а по утрам особенно.
— Записывайте, — согласился Данилов, думая о том, что если в сельской больнице можно за семьсот рублей в месяц жить во вполне сносном общежитии и получать ежедневно горячие обеды за тридцать два рубля, то с материальной точки зрения приезжему сотруднику работать здесь не так уж и плохо: выложи-ка в Москве не меньше пятнадцати тысяч в месяц за комнату да сто пятьдесят — двести рублей за хилый комплексный обедик, да проездной купи…
— Обычные или по диете?
— Обычные.
— Хорошо, с сегодняшнего дня будут вам обеды. — Старшая сестра закрыла дверь.
Данилов поставил сумку с провизией в шкаф и сел на стул напротив заведующего.
— У меня один организационный вопрос, Олег Денисович, — начал он, — как можно обходиться двумя или тремя врачами, с учетом того, что надо наблюдать реанимационное отделение, обезболивать операции и спать хотя бы три-четыре часа в сутки. Я не в смысле подготовки к дезертирству, а просто чтобы понять.
Над этой загадкой Данилов ломал голову вчера вечером, но единственным найденным им решением проблемы могло стать временное прикрепление врачей из других отделений. Но во-первых, хирург или терапевт анестезиолога-реаниматолога полноценно заменить не смогут, это не кардиолога в терапию на месяц перевести, а во-вторых, откуда их брать, если вся больница едва укомплектована? Бином Ньютона в сравнении с такой задачей — детская забава.
— Хороший вопрос, — одобрил заведующий отделением. — И хорошо, что не в смысле подготовки к дезертирству. Хотя скажу честно, что если бы не семейные обстоятельства — только бы меня здесь и видели. А выкручиваемся мы так: если надо давать наркоз, а в реанимации оставить некого, то приходится полагаться на сестер. Сестры у нас все опытные, со стажем, не свиристелки какие-нибудь…
— Но все-таки это медсестры, — вырвалось у Данилова.
— Хорошо. Тогда такая ситуация: вы дежурите один, а «скорая» привозит «авто» (пострадавшего в автомобильной аварии. — Сленг.), или ножевое ранение, или что-то, подлежащее срочной операции. Хорошо, если кто-то из коллег отдыхает в ординаторской, а если нет? Вот и приходится. Случись что, можно, конечно, и пострадать, но надо же надеяться на лучшее, не так ли?
Данилову было ясно, что оптимизм заведующего отделением есть не что иное, как способ самоуспокоения, адаптации к экстремальным условиям. Иначе если прокручивать в уме возможные последствия, то недолго и свихнуться. Ситуация-то донельзя скользкая, тут и вдумываться не надо. Умрет пациент в реанимации без врача, напишут родственники заявление в прокуратуру…
— Все относятся с пониманием: и пациенты, и родственники, — добавил Олег Денисович, угадав по выражению лица Данилова, о чем тот думает. — Входят в положение.
«Тысяча входящих в положение не стоит ничего перед одним, не желающим входить», — подумал Данилов и рассудил, что, назвавшись груздем, надо лезть в кузов, а не предаваться меланхолическим пророчествам. В любом случае следует присмотреться, составить собственное мнение и уж тогда… А что тогда? Менять монаковское шило на какое-нибудь другое мыло? Все будет так же, разве что с небольшими отличиями.
На утренней конференции Данилова представила народу заместитель главного врача по медицинской части Елена Михайловна (сам главный врач пятиминутку посещением не удостоил). Сухопарая, блеклая, очкастая, она как нельзя лучше подходила под определение «бледная немочь». И как показалось Данилову, у Елены Михайловны не все было ладно с головой.
— Вот видите, уважаемые коллеги, — сказала она, закончив церемонию представления, — в Москве далеко не все так хорошо, если оттуда уезжают такие врачи, как Владимир Александрович! Врачи, прошедшие огонь, воду и медные трубы…
