Миша ответил после четвертого гудка, ему по должности было положено всегда находиться на связи, даже во время отпуска. Саша звонил с незнакомого Мише постороннего номера намеренно, чтобы застать его врасплох. Этого требовал коварный план, родившийся в Сашиной голове.
— Я слушаю.
— Миш, дай трубку Юле, очень срочное дело, я потом все объясню! — выпалил Слава и затаил дыхание в ожидании ответа.
— Даю, — откликнулся лучший друг, мгновенно превратившийся в заклятого врага. — Юль, это Саня…
Должно быть, Юля постучала себя по голове пальцем, или покрутила пальцем у виска, или Миша сам сообразил, что попался на примитивнейший в сущности крючок, но в трубке послышались короткие гудки.
Саша поблагодарил медсестру и ушел в палату, на ходу выключив свой телефон. По всем правилам и понятиям Мише полагалось перезвонить и выдать какую-нибудь версию событий, могущую отвести подозрения от него и от Юли. Больше всего подходила история о наличии у Миши другой девушки по имени Юля в сочетании с тем, что Миша не узнал Сашин голос.
Саша не спал всю ночь — думал о жизни. Додумался до того, что нашел у дочери, которую до сегодняшнего дня считал своей, множество общих черт с Мишей. Они даже ели одинаково хищно — откусывая большие куски и глотая их. Устав от горьких дум, Саша беззвучно плакал, не то чтобы боялся разбудить соседей, а просто вот так получалось плакать — неслышно. Ночь прошла, а ответ на главный вопрос «что делать?» так и не был найден. Не исключено, что его просто не существовало.
Свой мобильный Саша так и не включал, ибо незачем. Во время обхода Олег Иванович сказал, что ему звонила Юля. Саша никак не отреагировал. Олег Иванович присел на край Сашиной койки и, глядя ему в глаза, будто гипнотизируя, сказал:
— Не надо думать о том, как все было раньше. Надо радоваться тому, что все обошлось «малой кровью».
— Ничего не обошлось, — ответил Саша. — И не думать о том, как было, нельзя.
Каждый говорил о своем, вот и не поняли друг друга. Олег Иванович ничего не знал о Сашиной трагедии, а Саша уже и думать забыл о своем простреленном колене.
— Я приглашу к вам невропатолога, — пообещал Олег Иванович. — Пусть выпишет вам что-нибудь ободряющее.
Слова «психиатр», «психотерапевт» или «психолог» в госпитале произносить избегали, заменяя их «синонимом» «невропатолог». Не ханжества ради, а из-за того, что пациенты, еще не отошедшие от служебных дел, психиатров и психологов, мягко говоря, опасались. Поговорит с сотрудником такой вот вдумчиво-внимательный дяденька или, скажем, серьезная молодая девушка, задаст кучу вопросов, на первый взгляд — совершенно невинных, а потом напишет в заключении нечто пакостное, из чего будет следовать, что оружия сотруднику доверять нельзя и вообще в структуре МВД ему делать нечего. Отрицательное заключение психолога по результатам собеседования — крест на карьере, а иногда не только на карьере.
Вернувшись с обхода в ординаторскую, Олег Иванович позвонил Ниеловской, доценту «местной», находившейся в госпитале, кафедры психотерапии, зная, что добрая женщина никогда не откажется прийти на срочную консультацию. Срочную, потому что больного завтра выписывают. Задерживать Сашу в отделении до начала следующей недели из-за консультации психолога смысла не было, и не показать его психотерапевту ответственный Олег Иванович тоже не мог, считая, что выписывать больного можно, лишь решив все вопросы. Опять же — сотрудник МВД, табельное оружие имеет.
Ниеловская пошла навстречу, не предполагая, чем аукнется ей ее доброта. Пришла, поговорила с Сашей и оставила запись в истории болезни. Порекомендовала показаться поликлиническому психотерапевту после выписки из госпиталя. Молодой мужик, травма с последствиями, больше месяца в госпитале… Как тут не захандрить? А в том, что хандрит перед выпиской, нет ничего удивительного — выписка из отделения это тоже стресс, и зачастую немалый. Ну и потом — все на бегу, дел много, хоть разрывайся на части… тут не до особых копаний, тем более что и случай, можно сказать, плевый, не ампутация. Физиотерапия, регулярные упражнения — он еще танцевать вприсядку сможет, если, конечно, захочет.
Ответственность и внимание к мелочам — это, образно говоря, два спасательных круга, которые не дают врачу «утонуть». Вот не назначь Олег Иванович консультацию психотерапевта, пришлось бы ему менять Федеральный клинический госпиталь на какой-нибудь захолустный травмпункт. В лучшем случае.
Во второй половине дня, после обеда («тихий час — не всем указ», — проворчал Владимир Михайлович) явился Миша, на этот раз с пустыми руками. Логично — какой смысл приносить передачу человеку перед самой выпиской.
Чтобы никому не мешать, вышли на «запасную» лестницу. Закурили, каждый из своей пачки. Миша, надо отдать ему должное, не стал вилять хвостом, а выложил все как есть. Да — было, и не раз, еще во время службы на границе было, а в Москве вспыхнуло с новой силой. Но это всего лишь эмоции, а мужская дружба важнее, и ради нее можно принести любую жертву. Сказав все, что считал нужным, Миша оперся левой рукой о стену и уставился на Сашу, ожидая ответа. Полы расстегнутого пиджака распахнулись, мелькнула рукоятка табельного пистолета, висевшего в наплечной кобуре, которую еще называют «оперативной». Кобура у Миши была не серийно-казенной, а купленной за свои кровные — удобная, с широкими ремнями и без дополнительных фиксаторов, удлиняющих время извлечения оружия. Для ситуаций, когда счет идет на секунды, это очень важно.
Главное — понять, что надо делать, а дальше уже все просто. Саша резко боднул Мишу головой в нос (коронный прием, отработанный еще в Суворовском училище и принесший Саше кличку «Молоток»), выхватил из Мишиной кобуры пистолет, снял с предохранителя и всадил одну за другой две пули в грудь врага, беря левее, туда, где сердце. Миша умер, еще не успев скатиться с лестницы.
Саша зачем-то побежал вверх по лестнице, хотя надо было бежать вниз. Поднялся до одиннадцатого этажа, подергал решетку, преграждавшую вход на чердак, и спустился этажом ниже. С «макаровым» в правой руке и костылем в левой беспрепятственно прошел через какое-то отделение. Боковым зрением он замечал какие-то силуэты, но путь ему никто не преграждал, понимали, что делать этого не стоит, на взводе человек, на самом последнем пределе.
Спуск по другой лестнице, еще одно отделение, на этот раз ремонтирующееся. Напугав троих работяг, Саша вернулся обратно. Он немного успокоился и понял, что нет смысла метаться по этажам — надо уносить ноги из госпиталя, и поскорее. Зачем? Странный вопрос. Конечно же для того, чтобы посмотреть в глаза жене и спросить, как она могла? О том, что последует далее, Саша не думал. Будучи человеком опытным, он понимал, что просто так взять и покинуть госпиталь после такого шухера ему не дадут. Не то место. Оставался один выход — взять заложника, непременно одного (с двумя хрен справишься), желательно женщину. Неблагородно и нерыцарственно, кто спорит, зато больше шансов на успех предприятия. Саша направился к лифтам. Ввиду охватившего его возбуждения передвигался «на трех ногах» Саша быстро, не хуже, чем на своих двоих до ранения.
