«Результаты из лаборатории заберу завтра с утра, чего таскать их туда-сюда», – решил Данилов и спустился на первый этаж. На выходе остановился около охранника, неторопливо катавшего в правой руке два шара, и спросил у него, к которому часу лучше приходить с утра, чтобы не остаться без талона.
– Медкомиссию проходите? – вопросом на вопрос ответил охранник.
– Да.
Охранник не глядя сунул шары в приоткрытый ящик стола, окинул Данилова оценивающим взглядом, словно решая для себя, достоин ли он прохождения медкомиссии, и сказал:
– Подождите пару минут.
– Зачем?
Ответа не последовало. Охранник выбрался из-за стола и скрылся за дверями регистратуры. Данилов подумал, что охранник пошел уточнять информацию. Две минуты растянулись на пять, но результат того стоил, потому что вернулся охранник не с пустыми руками.
– Здесь все, что вам требуется, – сказал он, вручая Данилову заветные талоны. – Дата сегодняшняя, а время не проставлено, но это ничего. Доктора, если захотят, сами поставят, все равно по времени никто не ходит, все в очереди стоят.
– Спасибо вам! – ахнул Данилов и полез в карман. – Сколько с меня причитается?
– Ноль семь, только в газетку заверните, чтобы в глаза не бросалось. Магазин напротив.
Данилов купил литровую бутылку водки, разница в каких-то семьдесят восемь рублей, а человеку будет приятно. Завернул, как и просили, в бесплатную газет у, выложенную на стеллаже возле входа в супермаркет, положил в пакет и вручил охраннику конспиративно, стараясь не привлекать постороннего внимания.
– Спасибо, – расплылся в улыбке охранник, оценив объем подарка. – Удачи вам на медкомиссии.
Данилов отправился за результатами анализов, удивляясь тому, как глупо и несообразно пытался он решить проблему. Зачем-то поперся к начальству, ходил из кабинета в кабинет и ничего не добился. Как будто не знал, что все проблемы лучше и эффективнее решаются на низовом уровне. Надо было не тупить, а сразу же, после разговора с регистраторшей, смотаться в магазин за презентом. Сейчас бы уже шел бы к метро с готовым заключением в кармане. Что делать – сам виноват.
В очереди к терапевту Голубевой Данилов отстоял двадцать три минуты, хотя поначалу думал, что придется ждать не меньше двух, а то и трех часов, потому что занял очередь четырнадцатым. Но Голубева работала быстро, пожалуй, даже слишком. Двое пациентов задержались в ее кабинете минуты на три, остальные пребывали там не дольше минуты.
Сбор анамнеза доктор Голубева начинала сразу же, как только пациент перешагивал через порог. Действительно, зачем терять время попусту? Пока пациент дойдет до стула да усядется…
– Что у вас?
– Медкомиссия для трудоустройства.
– Кем?
– Анестезиологом в мобильный госпиталь. – Данилов сел на стул и положил перед Голубевой талон, направление и амбулаторную карту.
– Хронические заболевания?
– Нет никаких.
– Хорошо. ЭКГ сейчас не работает, да вам еще сорока нет, так что обойдемся. Идите по остальным, потом зайдете без очереди, я напишу заключение.
Данилов в наивности своей ожидал, что ему хотя бы измерят артериальное давление. Как-никак проходит человек медкомиссию. Но у доктора Голубевой было другое представление о том, что надо делать с «комиссионерами». С другой стороны, может, так оно и лучше – быстрее все закончится.
Невропатолог с двойной фамилией Голдовский-Готье задал всего один вопрос: «Жалобы есть?» Услышав отрицательный ответ, он написал несколько строчек в карте. Почерк у невропатолога был крайне неразборчивым, поэтому Данилов смог разобрать только последнюю фразу: «Неврологической патологии не выявлено».
Хирург Горленко ограничился тем же самым вопросом, но заодно записал в карту и урологический осмотр, поскольку тот болел. Отоларинголог Юнисова вообще ничего не спрашивала, только посмотрела выжидательно.
– Жалоб нет, анамнез не отягощен, – ответил Данилов и получил в карту нужную запись.
Возле кабинета окулиста стояла и частично сидела толпа человек в тридцать. К окулистам всегда ходит много народа. Данилов, не сомневавшийся в том, что никто не будет проверять остроту его зрения или осматривать глазное дно, обратился к очереди с просьбой:
– Мне только автограф у доктора получить, и все, – сказал он. – Можно я пройду?
Истолковав общее молчание как согласие, Данилов открыл дверь и вошел в кабинет.
Окулист Алаев превзошел всех остальных коллег. Бросил взгляд на направление, посмотрел в глаза Данилову – нет ли там контактных линз, и витиевато-размашистым почерком записал, что все в порядке. «Корифей, – подумал Данилов, – это ж уметь надо провести осмотр, не сказав ни единого слова».
– Я – спортсмен! – бил себя кулаком в широкую грудь мужчина, стоявший возле двери кабинета терапевта Голубевой.
– Домино или шашки? – снисходительно интересовался его собеседник в форме майора МЧС.
Больше никого в очереди к Голубевой не было.
– Бокс! Гребля! Футбол!
– За омский «Газмяс» играем?
– За юношескую сборную Москвы играл!
– Что-то я о такой не слышал!
На Данилова, прошедшего в кабинет, беседующие не обратили никакого внимания.
Голубева пробежала глазами по записям, добавила к ним свою, итоговую, и выписала Данилову заключение на отдельном бланке. В заключении было сказано, что Данилов Владимир Александрович практически здоров и по состоянию здоровья может работать врачом анестезиологом-реаниматологом мобильного госпиталя. И на том спасибо.
Данилов подписал заключение у заведующей отделением, которая никак не отреагировала на его повторное появление, а просто поставила, где нужно, подпись, затем спустился на первый этаж, где ему шлепнули на заключение печать. Вот и все, можно идти домой. Электронные часы, висевшие в вестибюле, показывали половину первого. «Надо же как! – подумал Данилов. – Можно сказать, галопом прошел комиссию».
Елена тоже удивилась такой прыти. И обрадовалась.
– Здорово. А то у меня дел – непочатый край, если уходить рано, то пришлось бы все на полдороге бросать.
– Да эту комиссию можно было бы с таким же успехом по скайпу пройти, – ответил Данилов. – Сплошная фикция, правда, строго по талонам. Расскажу потом подробности…
Выслушав после осмотра собранного шкафа рассказ Данилова о прохождении медкомиссии, Елена многозначительно улыбнулась, словно хотела сказать: «Говорила же я тебе!» – но сказала совсем другое:
– Прошел, и ладно, можно забыть как кошмарный сон.
– Все забывать нельзя, – возразил Данилов. – Например, в туалете я увидел замечательный стишок: «Не думай о микробах свысока//, Настанет время, сам поймешь, наверное//, Что лучше помереть от коньяка//, Чем от чего-то гнойно-диарейного…» Перл, настоящий перл! Скажешь, нет? Причем явно кто-то из медработников писал.
