One day you’ll look to see I’ve gone,
for tomorrow may rain, so I’ll follow the sun.
Some day you’ll know I was the one,
but, tomorrow may rain, so I’ll follow the sun.
And now the time has come,
and so, my love, I must go.
And though I lose a friend,
in the end you will know
Yeah, tomorrow may rain, so I’ll follow the sun…
Тhe Beatles, «I’ll Follow The Sun»
Однажды ты заметишь, что я ушел.
Завтра может пойти дождь, и я отправлюсь следом за солнцем.
Однажды ты поймешь, что я был тем самым единственным,
Но завтра может пойти дождь, и я отправлюсь следом за солнцем.
А теперь время вышло, любимая, и потому я должен идти.
Пусть я потеряю друга, но в итоге ты поймешь:
Да, завтра может пойти дождь,
и я отправлюсь следом за солнцем….
Кто-то из друзей погибшего спасателя Карагина смонтировал из фотографий восьмиминутный фильм о его жизни, а фоном пустил эту песню «Битлов». Фильм, выложенный на Ю-тубе, посмотрели все сотрудники «Главспаса». Карагина жалели, да и как не жалеть: молодой двадцатишестилетний парень, отец прелестной двухлетней дочурки, погиб ни за что, от руки какого-то ненормального. Служба спасателя, конечно, и опасна, и трудна, но одно дело, когда люди гибнут в каких-то действительно чрезвычайных ситуациях, спасая других ценой собственной жизни, и совсем другое, когда это происходит во время спуска с пятнадцатого этажа на тринадцатый в несложной и обыденной, можно сказать, для спасателя, ситуации. И как от такого уберечься в будущем?
«Как избежать впредь?» – это один из самых главных вопросов, нет, это самый главный вопрос, возникающий после любой трагедии. Хотя некоторые склонны считать, что вопрос, кто виноват, важнее.
– Стальной канат тройной свивки надо использовать вместо веревки, – сказал Ломакин, – иди переруби такой топором.
– И как с ним работать? – поинтересовался Шавельский. – На нем даже повеситься нельзя, на твоем стальном канате, узла не завяжешь. Нет, друзья мои, это психиатры должны работать на совесть, иначе как-то нелогично получается: стационары пустуют, а опасные для общества душевнобольные спокойно расхаживают по улицам.
«Не очень-то они и пустуют, – подумал Данилов о психиатрических стационарах. – Это только так кажется».
– Ну, пусть не канат, – согласился Ломакин, – какая-нибудь армированная веревка, но такая, чтобы топором ее нельзя было перерубить.
– Коль, у тебя в школе по физике что было? – ни с того ни с сего спросил Шавельский.
– Твердая пятерка! – не без гордости ответил Ломакин. – На олимпиадах первые места занимал!
– Тогда возьми и высчитай, с какой силой бьет остро наточенный топор. Он и канат твой перерубит. Кстати, не обязательно бить топором по канату. Можно прямо по сотруднику. Что же теперь, в непробиваемые скафандры всех одеть прикажешь?
– Юра, я не знаю насчет скафандров! – завелся Ломакин. – Я в них не разбираюсь! И в канатах, и в топорах я не понимаю, я больше по катетерам специалист. Но вот одно я знаю точно: люди не должны так гибнуть – на дежурстве, в обычной ситуации, среди бела дня! И не в какой-нибудь горячей точке, а в Подмосковье, в Солнечногорске! И не говорите мне про страховку, которая должна быть, но которой часто пренебрегают! Идиоту какая разница – одну веревку резать или две? Чик – и готово, дурное дело – нехитрое.
– Предлагаешь поставить вооруженного охранника при каждом спасателе?
– Это ты, Юра, глупость сморозил…
Данилов не удивлялся тому, что коллеги несут всякую чушь, так как она – тоже своеобразная психотерапия, помогающая отвлечься от тягостных мыслей и пережить очередную трагедию. Переговорил горе – и оно вроде бы как отступило.
А парня очень жаль. Кем, интересно, было предначертано такое окончание его жизни? Да никем. В том, что происходит вокруг нас, нет никакой логики и закономерностей, одни стихийные случайности, иногда приятные, иногда – страшные. Живешь и не знаешь, где притаился твой персональный придурок с топором или с обрезком трубы. «Нет, с трубой все-таки лучше, – подумал Данилов, – есть шанс сохранить голову целой. Топор такого шанса не оставляет».
Вспомнились разговоры, посвященные обсуждению проблем личной безопасности, то и дело, после каждого нападения на бригаду, возникавшие на подстанции. Одни участники этих дискуссий настаивали на выдаче заступающим на дежурство сотрудникам «Скорой помощи» оружия, желательно огнестрельного, потому что от газового в тесных помещениях толку немного (квартиры, лифты, подъезды, салон автомобиля), или хотя бы электрошокеров.
Другие резонно возражали, что оружие может быть полезно только полицейским (тогда еще – милиционерам), руки которых не заняты ящиками с лекарствами, носилками, кардиографами и аппаратами для искусственной вентиляции легких. Кто-то непременно замечал, что в умелых руках носилки и тем более аппарат для искусственной вентиляции легких могут стать грозным оружием.
Доктор Бондарь, скандальный и тупой как пробка, однажды заявил, что вооружать надо водителей, пусть сопровождают бригаду на вызове. Водитель Толоконников сказал, что Бондаря он пристрелил бы сразу же в первом подъезде и свалил бы все на вымышленных бандитов. Бондарь обиделся и полез в драку, но, схлопотав по зубам, сразу же утратил весь боевой задор.
– А ведь это далеко не первый случай, – сказал Ломакин, – на моей памяти – уже третий, нет – четвертый. Одна и та же история: чтобы не сносить дверь, полезли в окно. Только жертвы каждый раз новые. Один из четверых, правда, спасся, интуиция помогла. Почувствовал что-то неладное и успел прыгнуть на балкон, не на тот, на который спускался, а двумя этажами выше. Повезло парню. Правда, из отряда он вскоре ушел.
– Сломался морально? – предположил Шавельский.
– Нет. Вроде бы женился на какой-то немке и уехал к ней в Германию. Хорошо, если так.
– Да, неплохо. – Шавельский вздохнул. – Что такое дверь в сравнении с человеческой жизнью? Надо бы запретить подобную практику. Пусть сразу вскрывают с лестничной площадки, без разговоров. Или же вызывают пожарных, одно ведомство как-никак, и поднимаются по пожарной лестнице. Так надежнее.
– Будут тебе пожарные по таким поводам выезжать! – хмыкнул Ломакин. – Разбежался! Нет, все же, наверное, ты прав, Юра: психиатрам надо работать лучше. А ты, Вова, чего так смотришь? Не согласен?
– Почему-то все дискуссии на тему, что делать, всегда заканчиваются выводом, что кто-то должен работать лучше, – сказал Данилов. – А парня жаль, очень. Трагическая, нелепая смерть.
Глава пятнадцатая
Человек благородной профессии
Все началось с Никиты, точнее, с его рассказов о героических буднях Данилова, содержащих едва ли один процент правды и изобилующих подробностями, почерпнутыми из фильмов, которые поражали воображение одноклассников и одноклассниц (особенно последних). Разумеется, отблески великой славы Данилова ложились на Никиту, как же иначе? Не в каждой семье, знаете ли, есть настоящие герои.
