Женщины покорно загрузились в машину и наконец поехали в сторону дома.
На следующий день Нина улетала. Рейс был утренним, и в ночь перед полетом она впервые не слышала ни кваканья лягушек, ни трескотни вентилятора – ничего. Казалось, она только закрыла глаза, буквально на минутку, а на ее кровати уже сидела тетя Ася и гладила ее по голове.
– Нина, вставай, дядя Рафик уже ждет, – сказала крестная.
– Что случилось? Опять что-то у Натэлы? – Нина резко села на кровати так, что голова закружилась.
– Нет, уже десять утра. Твой самолет скоро без тебя улетит.
– О господи! Почему вы меня не разбудили? Я же еще не собралась! – Нина подскочила и заметалась по комнате.
– Не бегай так, упадешь, голову расшибешь, – сказала строго крестная, как говорила, когда Нина была маленькой. – Твой чемодан я уже собрала. Только оденься. Вода еще есть. Дали рано утром, представляешь?
Нина быстро собралась, и они с тетей Асей спустились во двор, стащив чемодан. На звуки выходили соседи и желали Нине счастливого пути и поскорее возвращаться. На каждом пролете приходилось останавливаться, здороваться и говорить, что да, она уезжает, скоро приедет в гости. Вышла даже Нана, которая передала на руки Нине Мию и схватила чемодан – помочь спустить. Так они и считали ступеньки: тетя Ася с Наной, которые тащили по очереди чемодан, а Нина с малышкой. И ей было страшно как никогда – не оступиться бы, удержать маленькую девочку. «Господи, лишь бы не упасть. Лишь бы Миа не испугалась», – думала Нина, проверяя ногой ступеньку, прежде чем спуститься. На каждом пролете, где она останавливалась, чтобы перевести дыхание, она думала, что вот этот спуск по лестнице – важнее всех ее дел, страшнее всех страхов. И счастье, которого она никогда не испытывала – думать не о себе, прижимать к груди теплый комочек, который полностью зависит от тебя. А ты зависишь от него. Нина заплакала.
– Ты чего? – удивилась запыхавшаяся крестная, когда они вышли на улицу.
– Переволновалась, – ответила Нина. – Уезжать не хочу.
И это было правдой. Она не хотела уезжать. Ей вдруг стало хорошо здесь, у крестной. И она прекрасно представила себе, как проживет здесь всю жизнь. Тетя Ася с Валей найдут ей мужа, и она родит такую же маленькую девочку, которую будет выносить на руках во двор, считая ступеньки. И будет ходить на набережную гулять с коляской. Начнет рисовать вместе с Лялей или откроет детский развивающий центр – они так популярны в Москве, а здесь нет ни одного. А если родится мальчик, то он будет играть с мальчишками в футбол во дворе, прямо под окнами, а дядя Рафик научит его играть в нарды. Нина будет пить кофе с Валей, ходить делать маникюр к ее племяннице, имени которой она так и не узнала, ездить на базар с дядей Рафиком и на кладбище к маме с его племянником Валерой, который делает свадебные снимки, а на самом деле – будущий врач, работает у дяди Вахо в больнице. И дядя Вахо будет рядом, если что. Она будет досматривать за тетей Асей, а когда состарится она сама, то за ней будет досматривать Натэла. Или наоборот. А еще у нее будет свекровь, двоюродные братья и троюродные сестры мужа… Она будет рассказывать про них тете Асе, когда придет брать печку, чтобы испечь хачапури. И она никогда не останется в одиночестве, будет о нем только мечтать. Кто-то всегда будет рядом. А если что-то случится, то не нужно будет даже звонить – через пять минут соберутся родственники и соседи и все вместе устроят так, чтобы отвести беду. Потому что так принято. Потому что по-другому и быть не может.
Нина отдала Нане малышку Мию, аккуратно поцеловав ее в лобик. И наконец заплакала от души, разрыдалась, дав волю чувствам. Не могла остановиться.
– Что случилось? – В стене дома открылось окошко обувной мастерской, откуда выглянула обеспокоенная жена Отара, Ия.
– Я уезжаю, – ответила Нина.
– Отар, Нина уезжает! – крикнула Ия.
– Куда ты собралась? А туфли? – К окошку на инвалидном кресле подъехал Отар. – Ты мне их на память решила оставить? На, починил, носи на здоровье.
Отар кивнул жене, и та передала Нине в окошко туфли в целлофановом пакете. Нина достала одну и ахнула. Туфли были не просто новыми – они были другими. Отар поменял не только каблук и стельку, но и ткань. Можно сказать, сшил новые.
– Ты еще скажи, что твои итальянцы лучше сделают! – хмыкнул Отар.
Нина вместо благодарности опять заплакала.
– Что ты плачешь? Тебе не понравилось? – испугался Отар.
– Понравилось. Очень! Спасибо! – не могла остановиться Нина.
– Ия, дай ей травы, что ли, – сказала тетя Ася. – А то она не успокоится.
Ия шмыгнула в квартиру и вернулась с чашкой.
– Пей, – велела крестная.
– Что это? – спросила Нина.
– Какая тебе разница? Пей уже, опаздываем! – ответила тетя Ася.
Нина покорно выпила мутный отвар и пошла следом за крестной.
– Что это с тобой, дедуля? – обеспокоенно спросил дядя Рафик, увидев заплаканную Нину.
– Это у нее нервный срыв, – объяснила тетя Ася. – Девочка переволновалась.
– Дедуля! Сейчас я тебя быстро вылечу! Садись уже! – велел Рафик.
Нина уже по привычке закрыла глаза, чтобы не видеть, куда они едут. И вряд ли это был аэропорт. В этом она почти не сомневалась. Никто не сомневался. Они притормозили около магазинчика, где продавали вино.
– Привет! – Дядя Рафик зашел в крошечную комнату, уставленную бутылками. – Так, мне нужно вино хорошее, чачу домашнюю, и быстро. На самолет опаздываем!
Нине казалось, что дядя Рафик способен задержать даже регулярный рейс. И нисколько не удивилась бы, если бы главный пилот оказался его троюродным племянником по материнской линии. Тут же, в магазинчике, дядя Рафик открыл бутылку вина, налил Нине в пластиковый стакан и заставил выпить. Она поняла, что чувствовал Джей, в которого насильно вливали то кофе, то чачу. Но вино побежало по венам, стало тепло, даже жарко. Слезы сразу высохли. Откуда-то появилась закуска – хачапури, овощи, зелень. Нина улыбалась и надеялась, что самолет улетит без нее. Она хотела вернуться домой, к крестной, выпить кофе и позвонить Вале, а потом поехать к Натэле – узнать, как у нее дела.
– Дедуля, поехали. Совсем уже опаздываем, – сказал ей дядя Рафик.
В аэропорту на единственный рейс стояла очередь. Кто-то доплачивал за перевес, кто-то заматывал чемоданы в пленку.
– Мне тоже нужно замотать, – обеспокоенно сказала Нина.
– Не надо! – оборвал ее дядя Рафик. – Нормально долетишь. Если я сказал, то так и будет!
Дядя Рафик отодвинул столбики с ограничительными лентами и подвел Нину прямо к стойке.
– А как же очередь? – ахнула Нина.
– Слушай, они туристы, пусть стоят, а мы местные! Давай паспорт. Вот, регистрируй ее!
Нина только открыла рот от изумления. Никто не стал возмущаться, а девушка приветливо улыбнулась и быстро выдала ей посадочный талон.
