— Надо же, как быстро распространяется
информация! — поразился Маркиз. — Правду говорят: что знают двое, то
знает базар!
— А значит, вам нужно искать нового покупателя на эти
документы. А у меня он уже есть…
— Ну, деточка, — осклабился Маркиз, — найти
его для меня не составит труда! Неужели вы думаете, что только за это…
— Думаю! — прервала его Лариса. — Без меня вы
его ни за что не найдете!
— Ошибаетесь, — теперь уже Леня загадочно
улыбнулся, — при поддержке нашего общего друга Гринбаума это будет совсем
не трудно!
— Гринбаум глуп и ровным счетом ничего не знает! —
Лариса скривилась, как будто проглотила лимон.
— Кое-что он все-таки знает! — протянул
Маркиз. — Например, дату приезда человека из Бостона… Впрочем, если уж на
то пошло, я готов с вами немножко поделиться. Скажем, пять процентов, просто в
качестве благотворительности!
Услышав от Лени упоминание о человеке из Бостона, Лариса
резко поскучнела. Она не думала, что ему так много известно. Однако она не
сдалась и снова пошла в атаку.
— Допустим, вы даже найдете этого человека, но он не станет
с вами разговаривать! Он до сих пор имел дело только со мной, и не захочет
менять коней на переправе!
— Десять процентов, — проговорил Леня, глядя на
дорогу.
— Как у вас язык поворачивается! — возмутилась
Лариса. — Я добывала эти документы, рискуя жизнью! Меня едва не убили в
Москве…
— Меня тоже едва не убили, — ответил Леня, я чудом
спасся! Меня хотели взорвать! А немного раньше одна женщина, ужасная
авантюристка, заманила меня в свою квартиру и пыталась отравить!
— Будет вам, — хмыкнула Лариса, — кто старое
помянет, тому глаз вон. И вообще это был не яд, а всего лишь сильнодействующее
лекарство. Вы человек здоровый и нисколько не пострадали бы!
— Я старый, больной человек! — Леня состроил
уморительную гримасу. — Кроме того, у меня могла быть индивидуальная
непереносимость этого лекарства, я уж не говорю о его побочном действии… Может
быть, я после него перестал бы разбираться в людях, а при моей профессии это
смерти подобно…
— Ну хватит! — неожиданно резко сказала
Лариса. — Заявляю вам со всей ответственностью, что без меня вы до
человека из Бостона не доберетесь. Уж если на то пошло, я сделаю все, чтобы вы
не встретились, я предупрежу его заранее. Хотя это не в моих интересах, но я
пойду на все!
— Вот как? — Леня поднял брови. — Вот как вы
решили? Не мне, так никому? Вижу, вы говорите серьезно. И сколько же вы хотите?
— Пятьдесят-на пятьдесят! — выпалила Лариса.
— Ну что ж… Я соглашаюсь исключительно из чувства
справедливости. Все же вы приложили много сил, тратили время и рисковали
жизнью…
* * *
Дмитрий Аристархович Кастальский сидел в своем кабинете и
задумчиво барабанил длинными музыкальными пальцами по столешнице. Его кабинет
был обставлен в стиле «классицизм» — и мебель, и стеллажи для книг, и
светильники, и рамы для картин. В свое время Дмитрий Аристархович сам любовно и
тщательно подбирал обстановку.
Большой письменный стол был обтянут тисненой кожей приятного
зеленого оттенка. В углу стоял такой же кожаный английский диван, по которому
разбросаны гобеленовые подушки. Занавески плотного тяжелого шелка были
подобраны в тон коже, такого же приглушенно зеленоватого оттенка, цвета
пожухлой травы, как говорила старинная приятельница Кастальского Надежда
Васильевна Переверзева. Именно она в свое время помогала Кастальскому обставить
кабинет. Да и вообще, Дмитрий Аристархович уж и не помнил, сколько же лет они
знакомы. Когда он пытался выяснить это у Надюши, как называл свою приятельницу,
она смеялась и кокетливо закрывала ему рот, говоря, чтобы он не произносил
вслух эти ужасные цифры. Она-де чувствует себя ровесницей Русскояпонской войны.
Дмитрий Аристархович на это традиционно отвечал, что Надюша отлично выглядит и
всегда для него будет самая молодая и привлекательная.
Кастальский встряхнул головой, чтобы отогнать воспоминания,
и заметил, что у него немного дрожат руки. Чтобы успокоиться, он сжал в руке
дорогой «паркер». Сегодня он был настроен очень серьезно. Надюша, как обычно,
обещала прийти в пять, к вечернему чаю. Приятели любили пить чай по-английски,
ровно в пять часов. Чай сервировали обычно в столовой, на небольшом круглом
столике красного дерева.
По привычке он взглянул на английские напольные часы в
ореховом корпусе, стоявшие в углу напротив дивана. Это были очень красивые
часы, напоминающие знаменитый лондонский Биг Бен. Но сегодня часы не показывали
точного времени, они стояли. Послышался звонок в дверь, и экономка Кастальского
неслышно прошла по коридору, чтобы впустить Надежду Васильевну, она как всегда
была точна. Дмитрий Аристархович вскинул голову и вышел встретить свою
старинную подругу. От дверей кабинета ему видно было, как Надюша вежливо
приветствовала экономку, как ловко скинула ей в руки твидовое пальто в талию,
сняла шляпку с кокетливым разноцветным перышком и внимательно оглядела себя в
большом зеркале в старинной бронзовой раме. Она пригладила седые кудри,
аккуратно провела по губам розовой помадой и только тогда повернулась лицом к
Кастальскому. Наклонив набок голову, как маленькая девочка, она поглядела на
своего старого приятеля и наморщила нос. Потом, наклонила голову в другую сторону
и улыбнулась.
Раньше такие манеры Надюши Кастальского умиляли, сегодня же
он был не в том настроении.
— Митенька! — закричала Надюша и протянула к нему
руки. — Как же я соскучилась, дорогой ты мой!
Раньше при этих словах Дмитрий Аристархович чувствовал, как
горячее тепло разливается в душе. Он был очень привязан к Надюше.
Они знакомы черт знает сколько лет, и когда-то давно, в
юности, он даже был в нее влюблен и посвятил ей стихи. Потом влюбленность
прошла, потом жизнь разметала их в разные стороны, а потом, уже в зрелом
возрасте, они встретились вновь. Кастальский был одинок, Надюша говорила, что
тоже. Они с удовольствием проводили время вместе, Кастальский привык к Надюше и
скучал, когда они долго не виделись.
Сегодня же слова его подруги показались ему надуманными, а
тон — фальшивым. Сегодня чело Дмитрия Аристарховича омрачали заботы, а на душе
скребли кошки.
— Здравствуй, Надюша, — сказал он, с удивлением
замечая, что делает над собой усилие, я тоже рад тебя видеть.
Тут Дмитрий Аристархович самым натуральным образом соврал.
Сегодня он совершенно не хотел видеть свою приятельницу. Откровенно говоря,
сегодня он вообще никого не хотел видеть.
После вчерашнего неприятного разговора с Леней Маркизом
старик очень расстроился. Леонид был совершенно прав, когда высказал ему
претензии. Он конечно был вежлив и не назвал Кастальского старым маразматиком,
которому давно пора отойти от дел и летом выращивать на балконе настурции, а
зимой сидеть на диване в домашних тапочках на меху и смотреть по телевизору передачу
«Здоровье». Но Кастальский понимал, что Леонида удержало только хорошее
воспитание. Впрочем, все эти слова старик высказал себе сам по дороге домой.
Ночью он почти не спал и даже пил сердечные капли. К утру. когда пошли первые
трамваи, Кастальский обдумал все и принял решение. Еще до завтрака он позвонил
Лене и имел с ним приватную беседу по секретному мобильному телефону.
