Цветы маленькие, не больше человеческого ногтя, и большие,
размером с суповую тарелку, бледные, как северные красавицы, и яркие, как
жительницы тропиков, скромно прячущиеся среди зелени — и нагло выставляющие
свою красоту на всеобщее обозрение.
Волков увидел восхищение в глазах гостя и еще больше
раздулся от гордости, если только такое возможно.
— Где же она, эта знаменитая орхис каралис? —
проговорил Леня, привыкнув к окружающему великолепию.
— Вы, как собиратель, должны ее сами найти! —
воскликнул Волков, восторженно хихикая.
Леня двинулся вдоль рядов этого цветущего воинства,
вглядываясь в каждый цветок и лихорадочно припоминая, как выглядит интересующая
его орхидея. Может быть, вот эта, похожая на крошечного тигра черными полосками
на желто-оранжевом фоне.., нет, это не то… или та, с бордовыми отметинами на
бледно-зеленом.., нет, конечно, и это не она…
Маркиз шел вдоль полок и столов, и шаза его, ошеломленные
буйством красок, уже переставали различать цвета. Только по оживлению, внезапно
охватившему гостеприимного хозяина, Леня понял, что приближается к главному
экземпляру коллекции, к любимице Николая Васильевича. Леня протер глаза,
вгляделся в заросли и наконец увидел то, что искал — небольшой бледно-зеленый
кустик, который он видел на фотографии, а потом — живьем, в зимнем саду
стоматологической клиники, кустик, увенчанный поразительным ярко-оранжевым
цветком с глубокими лиловыми прожилками, казавшимся особенно ярким на фоне блеклой,
как будто выцветшей зелени.
— Вот она! — победно воскликнул Леня, указывая на
свою находку.
— Да, вы ее узнали! — подтвердил Волков. Так что
вы наверняка скромничаете, на самом деле вы не новичок и неплохо разбираетесь в
орхидеях! А какие экземпляры есть в вашей коллекции?
Маркиз почувствовал, как только что обретенная твердая почва
стремительно уходит у него из-под ног. Он ровным счетом ничего не знал об
орхидеях, и Волков сейчас это обнаружит и выгонит самозванца из своего дома!
— Вы знаете, — начал Леня, чтобы не отвечать на
коварный вопрос и одновременно чтобы выяснить то, что его на самом деле
интересовало, — моя коллекция была бы гораздо больше, если бы не жена!
Иногда мне кажется, что она просто ревнует меня к орхидеям!
— Ну, мой молодой друг, вы просто открыли
Америку! — расхохотался Николай Васильевич. Да каждая женщина всегда
ревниво относится к коллекции мужа, считая, что его сердце должно принадлежать
только ей! И вообще, женщины и орхидеи несовместимы! В них слишком много
общего! Поэтому я очень давно выбрал орхидеи, а женщины в мой дом не
допускаются!
— Как, неужели совершенно не допускаются? —
переспросил Леня в притворном ужасе.
— Абсолютно! — подтвердил хозяин. — Женщины —
безалаберные, неуправляемые существа, приносящие с собой беспорядок, хаос,
стрессы. В моем доме им нет места! Все работы выполняют мужчины, а украшают мою
жизнь, придают ей смысл и очарование мои маленькие подружки, — и Волков
обвел широким жестом полки с орхидеями.
«Итак, — думал Леня, медленно двигаясь вслед за Николаем
Васильевичем среди благоухающих цветов, — опять прокол, опять пустой
номер. Здесь женщины не бывают, значит, наша таинственная блондинка не в этой
оранжерее прихватила листик Орхис Каралис. И потом, Вероника говорила, что за
той несчастной орхидеей очень плохо ухаживают, она теряет листья и вообще
болеет. Что-что, а уж уход-то и здесь, у Волкова, и в стоматологической клинике
отменный. Орхис каралис чувствуют себя прекрасно. Ну что же, как говорил
незабвенный Остап Бендер, каждый пустой стул приближает нас к победе».
* * *
Николай Васильевич еще час водил Леню по своей оранжерее,
расписывая достоинства орхидей и демонстрируя особенно редкостные экземпляры.
Наконец он взглянул на часы и воскликнул:
— Нам пора спускаться! Федя уже накрывает на стол, и он
будет очень недоволен, если мы опоздаем к обеду. Если телятина перестоит, он не
простит мне этого до конца жизни!
Маркиз удивленно взглянул на хозяина, и тот пояснил:
— Хороший повар — это настоящий художник, а настоящие
художники всегда очень капризны и взбалмошны. Иногда мне кажется, что это Федя
командует в моем доме!
Снова воспользовавшись лифтом, они спустились на первый
этаж, привели себя в порядок и проследовали в столовую.
Стол, за которым свободно разместились бы человек пятьдесят,
был накрыт на три персоны. Полотняная скатерть белизной напоминала заснеженный
горный склон в самом начале лыжного сезона, когда еще ни одна лыжня на нарушила
сверкающий покров Сверкающий хрусталь и столовое серебро только усиливали это
сходство Хозяин сел во главе стола, Леню усадил по правую руку от себя, Аркадий
привычно расположился слева.
Федор, высокий седовласый мужчина с лицом и замашками
архиепископа, разложил салат из морепродуктов и разлил по бокалам шабли.
— За самое прекрасное, что создала природа, —
провозгласил тост хозяин, — за орхидеи!
— Где ваш повар покупает таких свежих моллюсков? —
поинтересовался Маркиз, попробовав салат — Нам привозят их по утрам, они
прибывают на самолете из Брюсселя, — небрежно ответил Волков.
Маркиз неторопливо пил вино, разглядывая сидящего напротив
Аркадия.
У него мелькнула неожиданная идея.
Николай Васильевич сказал, что в его дом, в особенности в
оранжерею, женщинам нет доступа. Но так считает сам хозяин. А его секретарь,
молодой привлекательный мужчина, вряд ли может долго обходиться без женского
общества. Может быть, он приводит знакомых дам в особняк без ведома хозяина? И
может быть, среди этих посетительниц была и та самая таинственная блондинка, по
следу которой безуспешно идет Маркиз?
Леня решил выбрать подходящий момент и прижать секретаря, а
для начала повернул разговор в нужную сторону.
— Да, — подхватил он тему, заданную
хозяином, — орхидеи действительно прекрасны. Они капризны, восхитительны,
изысканны и романтичны, совершенно как женщины! Не правда ли, Аркадий?
Секретарь Волкова поперхнулся, закашлялся и отставил бокал в
сторону.
— Николай Васильевич, — проговорил он
раздраженно, — неужели это было обязательно? Я понимаю, вам скучно,
хочется поговорить с новым человеком, но разве нельзя найти другую тему?
Леня растерянно переводил взгляд с хозяина на секретаря.
Волков неожиданно захохотал, его огромный живот трясся от смеха, как гигантская
порция бананового желе.
— Клянусь тебе, Аркадий, — едва выговорил он между
двумя взрывами смеха, больше напоминавшими отдаленную артиллерийскую
канонаду, — я даже не заикнулся в разговоре с нашим гостем…
— Я не понимаю… — заговорил Маркиз, положив вилку —
Простите, Аркадий, если я чем-то задел вас…
— Дело в том, — Николай Васильевич вытер уголком салфетки
слезящиеся от смеха глаза, — дело в том, что разговаривать с нашим
Аркадием о женщинах — все равно что обсуждать со слепым краски летнего неба или
с глухим — удивительные особенности голоса Лючано Паваротти. Мой очаровательный
секретарь, как бы это выразиться.., по другой части. Он скорее может
заинтересоваться вами… извините, конечно!
