– Со мной убийцы, они бы самоуничтожились в момент моей смерти!
– Это могут быть не ваши убийцы, командир! Я понимаю, что это глупо, но поставьте себя на мое место! Вы можете выйти в центр вырубки, через пару минут я пришлю к вам своего парня, он заберет ваше оружие. Вы отключите убийц, мы сунем их в ящики, которые мои ребята сейчас сколотят, затем вы присоединитесь к нам.
Хорунжий предлагал реальный план. Почти полный взвод, окопавшийся по всем правилам в самом добротном на вид здании поселка, взять силами трех убийц было крайне сложно, и противник (если он убил и поднял Анттона) постарался бы разрешить проблему без штурма. С другой стороны, соглашаться на такие условия было унизительно. С третьей – уходить в лес и пытаться добраться до резиденции просто не представлялось возможным.
– Я тебя под трибунал отправлю, – тихо шепнул Анттон. На самом деле в новых колониях он сам был вместо трибунала и мог решить любое дело, если понадобилось бы, он имел право даже начать печатать имперские монеты – а не только повесить зарвавшегося хорунжего.
Солдатик, прибежавший за винтовками убийц и жезлом Анттона, разве что не ползал перед командиром на брюхе, но выполнил приказ хорунжего.
Ящики для поднятых делали долго, Анттон успел даже немного вздремнуть. Затем по одному усыпил троих Сволли и проследил, чтобы их связали аккуратно и в гробы уложили ровно.
– Теперь я верю, что вы – не поднятый, губернатор, – сказал хорунжий входящему на верхний этаж ратуши Анттону и был удостоен пощечины, от которой отлетел на пару метров.
Особым пощечинам аристократов учили. «Поощряющая», «унижающая», «для равных», «для высших», «для низших». Анттон использовал пощечину «для зарвавшихся слуг» – не самую болезненную, но силовую, в которой плечо и предплечье участвовали гораздо больше, чем кисть.
И в тот момент, когда аристократ хотел провести стандартную психологическую процедуру, результатом которой должно было стать полное подчинение хорунжего, раздались выстрелы.
Ни Патерик, ни Анттон, ни тем более упакованные в ящики убийцы не следили в этот момент за происходящим снаружи, и никто не смог вовремя заметить нападавших.
– Предатель! – хорунжий метнул взятый из рукава нож в губернатора.
Даже отличные рефлексы, натренированные за годы учебы, не спасли Анттона – он получил разве что не лезвием, а рукоятью и не в глаз, а по лбу.
– Большой человек, сразу видно. – По акценту Анттон понял, что с ним говорит местный. – Не стонает, не плакает, а в сознание приходит – даже глаз не открывает.
Стонать действительно хотелось. Голова раскалывалась, и к тому же с первого мгновения губернатор понял, что события пошли по самому худшему сценарию: его взяли в плен.
– Вам нужен выкуп? – спросил он, открывая глаза.
– Сразу к делу переходит, очень большой человек! – Старик улыбался. Анттон понял – перед ним не просто старейшина или мелкий вождь – перед ним местный, обладающий очень высоким рангом, возможно, не уступающий в этом ему самому: у старика оказалась покрашена хной не только борода, но и ладони, и лоб, и, скорее всего, сделанные хной татуировки были рассыпаны по всему телу. – Мне не нужен выкуп, я не жадный. Мне нужно, чтобы вы убрались обратно, но, как человек умудренный, я понимаю, что это невозможно.
Они находились в дупле. Анттон несколько раз видел разоренные жилища лесных жителей, но все они не шли ни в какое сравнение с этим дворцом. Метров двадцать на сорок, с высотой куполообразного потолка до десяти метров в середине помещения.
Украшенные резьбой и геометрическими узорами поверхности, редкие чистые фрагменты стен и потолка, несколько кресел, с виду удобных и мягких, словно вырастающих из пола, большой стол с разложенными на нем дощечками и бумагами…
– Мне тоже не нужен выкуп. – Из-за стола, невидимый ранее, поднялся первый. Массивный, с породистым лицом, он явно принадлежал к аристократии Заката – не старой, изначальной, а происходящей из какой-то провинции, скорее всего, северной. – Мне нужен ты. Ты и только ты.
Анттон приподнялся на кушетке, проверяя, насколько он свободен. В одном из зубов нижней челюсти у него был припасен сюрприз для врагов – генетически активная кислота. Проглотив несколько капель этой жидкости, любой маг умирал, и после смерти его тело невозможно было поднять никакими ритуалами.
– Синергетическое заклинание? Вытатуированная на нёбе руна, приводимая в действие определенным движением языка? Нет? Неужели генетически активная кислота? – Проклятие, он что, так легко читается? – Если бы ты был нужен мне поднятым, я бы сейчас уже подбирался к первой трети ритуала. Кстати, хочу представиться: военный губернатор Лифии Тетторион.
– Прошлый губернатор? – Анттон многое понял. Сожженная резиденция – отличное прикрытие для желающего исчезнуть, прихватив с собой нескольких соратников. – Зачем тебе это нужно?
Старик-абориген засмеялся, Тетторион улыбнулся.
– Анттон, ты знаешь, как я стал губернатором? Скорее всего, знаешь. Я был полковником «Лесного спецназа», после расформирования армии стал вице-губернатором при Летторе, а когда мой начальник спился, я получил губернаторство. Однако такую должность не может занимать вояка из «новой знати», как вы нас называете, хотя у меня в полтора раза больше родовитых предков, чем у тебя, например. Это нереально, во всяком случае, пока я не докажу лояльность лично императору. Поэтому меня пригласили в столицу. Я навел справки. Покопался в архивах, подтянул все возможные связи, в том числе через родственников и друзей, – и обнаружил одну интересную закономерность. Если человек в небольшой должности либо если его назначили на высокую должность, но он еще не прошел проверки на лояльность, то он может критично отзываться об императоре и совершать любые поступки. А вот те, кто прошел через эту процедуру, уже не способны сказать об императоре ни единого плохого слова, а в критических ситуациях легко отказываются от инстинкта самосохранения и кончают жизнь самоубийством, что нехарактерно в принципе для высших, а характерно, например, для поднятых.
– Что ты имеешь в виду? – Анттон понимал, куда клонит Тетторион, но хотел дослушать до конца.
– Попробуй обозвать императора. Не вслух, что ты, я не собираюсь копить на тебя компромат. Про себя. Что-нибудь безобидное, вроде «интересно, как сегодня покакал господин император?».
Пленный губернатор усмехнулся и попробовал так подумать. Но мысль ускользала, словно юркая мышь от цепного пса. Анттон напрягся, на лбу его выступил пот, и он вдруг забыл, чем занимался только что.
– Что я пытался сделать?
– Подумать глупость об императоре.
И вновь Анттон напрягся, и опять забыл последние мгновения. Так продолжалось несколько минут, пока в голове что-то не лопнуло.
В себя он пришел уже в кабине вездехода. Рядом сидел Тетторион, а впереди, на водительском месте, – Реттор, старый университетский приятель Аттона, уехавший пару лет назад добывать статус в Атию, колонию, расположенную в полутора тысячах километров восточнее Лифии на этом же материке.
