– Все не так просто… – Ядвига посмотрела на исписанную мелом доску и замерла. – Ты когда последний раз билась головой обо что-нибудь?
– Никогда!
– Ага… Седьмой дом… Полоса через третий дом, радость Луны… Может, и осилишь… Хотя, скорее, сойдешь с ума. Где ты нахваталась такой астрологической дряни?
– Вот это – из учебника по астрономии. Это – из твоих объяснений. Это – логическая посылка из стандартного заклинания с прялкой.
– Талантливый ты ребенок, тебе бы еще мозгов немножко! Объясни, зачем ты решила астрологически похоронить спутник Земли?
В третий раз она ездила к Ядвиге на весенних каникулах. Столкнулась на хуторе с парой мальчишек, не говорящих по-русски, – то ли четвероюродных, то ли пятиюродных Биллевичей.
Едва распознав, что она – тоже Биллевич и при этом девчонка, польские родственники в ужасе ретировались с хутора. Катажину они тут же сочли за едва ли не полномочную представительницу дьявола.
Под наблюдением старой ведьмы молодая сплела чары и успокоила родственничков.
– Они у меня надолго, – ворчливо объясняла потом баба Ядя. – Сплавили под видом заботы о старой родственнице. Мол, с хутором мне одной тяжело справляться. Это сыновья Вроцека, самого скопидомного Биллевича. Он решил, что я скоро подохну, и подкинул двух кукушат, чтобы они меня очаровали и получили наследство.
– Это же глупо, – удивилась Ката.
– Это не просто глупо, это ужасно! Вроцек боится меня как огня, с детства он внушал сыновьям, что если у них родится дочь – то чтобы сразу ее в детдом сдавали. Бедные мальчишки с младенчества – полный сборник комплексов и душевных болезней. И вот отец их посылает в натуральный рассадник зла. Одних. Беззащитных. «Вия» читала?
– Читала.
– Вот у них то же настроение, что у Хомы Брута накануне третьей ночи. Причем все время, каждую секунду. Я успокаиваю их осторожно, как могу, но чтобы они совсем перестали бояться, надо психику ломать, а на такое я даже с детьми Вроцека не способна пойти.
Страх страхом, а через четыре дня двенадцатилетний Михаль уже дергал Кату за косу, а шестнадцатилетний Анджей учил ее латыни.
Общались на дикой смеси русского, украинского, польского и – большей частью – английского.
По вечерам девушка объясняла братьям, как играть в карты. Вроцек запрещал им это категорически, и с тем большим удовольствием юные шляхтичи отдавались игре.
Пока учились, играли просто так. Потом стали «на ответы»: когда выигравший задает вопрос, проигравший отвечает, а третий судит – достаточно ли полно.
– У вас часто репрессии бывают?
– Правда, что у вас ксендзов вешают?
– Тебя притесняли за то, что ты полячка?
Катажина от таких вопросов смеялась взахлеб. Братья обижались.
– Ты уже целовался?
– Правда, что у вас девочки и мальчики учатся в разных школах?
– Сколько будет сто сорок два умножить на четырнадцать? Чур в уме!
– Да что я тебе, калькулятор, что ли? – удивился Михаль.
– Отвечай давай, – неожиданно встал на сторону сестры Анджей, и младший надолго удалился в угол, что-то шепча про себя. – А ты правда ведьма?
И хотя вопрос был не после выигрыша, Ката ответила:
– Правда.
– А голой при луне летаешь?
– Нет.
– А в мышь меня превратить можешь?
– Нет.
– А дьявола в зад целовала?
– Нет.
– Ну, значит, с тобой можно иметь дело, – сделал вывод Анджей. – Я подозревал, что отец врет.
– Тысяча девятьсот восемьдесят восемь! – выкрикнул из своего угла Михаль, закончив подсчет.
В конце концов братья-шляхтичи оказались веселыми и смешными, Катажине с ними было легко, и уезжала домой она с мыслью, что наверняка быстро соскучится по польским Биллевичам.
Рамник весь день делал с Ведей что-то непонятное, то ли обучая медвежонка танцевать, то ли показывая, как надо двигаться по системе тай-чи.
Ядвига, уже под вечер спустившись с помощью фамильяра вниз, постучалась к сторожу, познакомилась с ним и очаровала старика без всякого ведьмовства.
Вечером Ката решилась включить мобильник – нужно было договориться с Пашкой о встрече.
Тут же посыпались SMS-ки и сообщения о пропущенных вызовах – штук двести, наверное.
– Алло, – перезвонила Ката Пашке.
– Привет! Ну что там с луной?
– Проведу сеанс ровно в полночь, на спортплощадке за школой. Не боишься?
Пашка аж задохнулся от подобного предположения.
– Ну тогда в одиннадцать за школой. Долго ждать не буду.
Последнюю фразу она сказала, сцепив за спиной пальцы – Ката готова была ждать сколько угодно, но очень не хотела, чтобы собеседник понял и как-нибудь этим воспользовался.
– Долго и не придется, я буду вовремя.
Едва на небе проявилась луна, Катажина вышла на спортплощадку и начала плести туман. Легкая дымка на высоте тридцати метров. Потом, руководствуясь звездным атласом из комнатки за кафедрой, натыкала в туман точек-звезд и под конец нарисовала луну.
Ровно в одиннадцать пришел Пашка.
– Луна на небе, – скептически произнес он.
– Что, не можешь подождать всего час?
– А слабо сейчас убрать?
Ката посмотрела на одноклассника и, усмехнувшись, эффектно выгнула кисть. Луна, стертая заклинанием с полосы тумана над школьным стадионом, погасла.
– Ни черта себе, – вырвалось у Пашки. – Верни обратно.
Луна появилась снова.
– Убери.
Луна исчезла.
– Верни.
– Все, я устала. Нет больше вашей луны и никогда не будет, – капризно заявила ведьма.
– Вообще? – удивился Пашка. – Но так же нельзя. Приливы, отливы, лунные циклы, вся жизнь на земле завязана на луну.
– Мне надоело – убери, верни, опять убери. Почему я за просто так должна что-то делать? – Ката играла, чувствуя, что ее тон чем-то импонирует Пашке.
– Что ты хочешь за то, чтобы вернуть луну? – Он принял игру.
– Поцелуй меня, что ли? – с некоторым сомнением произнесла маленькая ведьма.
А через минуту лишенный поддержки волшебный туман, рекомендованный к применению лучшим ведьмоведом Ядвигой Биллевич, рассеялся.
Ката совсем про него забыла – потому что Пашка целовался хоть и неумело, но так искренне и вкусно, так по-настоящему, что из головы вылетело все.
– Ну хоть до сокровенного не дошли, и то ладно, – заявила через три часа растрепанной и жутко довольной ведьмочке баба Ядя. – Не слушай меня. Я просто завидую. Перед кем осталось извиниться?
