– Спокойно, спокойно, – перебил его неизвестный.
Хотя неизвестный ли? Поразительная вещь: этот голос Егор
вроде бы уже где-то слышал. Но где?
– Вы что, меня не узнаете? – спросил Вассер (наверняка это
был он) и кашлянул. – Мы же с вами…
Не договорил – на том конце лязгнуло, и разговор прервался.
Егор растерянно оглянулся на шефа. Тот поднял ладонь в
перчатке: тихо, не мешай.
В спецтелефоне что-то заурчало, и Октябрьский шлепнул рукой
по стене, но не с досадой, а триумфально.
– Ко мне его, живо! – сказал он кому-то. – Не нашумели?
Уверены? Ну, молодцы.
Широко улыбнулся Егору и остальным:
– Взяли! Отлично сработано. И вы, товарищи, тоже молодцы.
Два раза «молодцы» от шефа – это что-нибудь да значило.
Дорин едва успел вытереть рукавом испарину со лба, а
Октябрьский уже тащил его на лестницу.
– Живо, за мной!
Пока шли в ГэЗэ (проходными дворами, с оглядкой), Егор успел
рассказать о голосе – вроде бы знакомом, только не вспомнить, откуда.
Октябрьский бросил:
– Не мучайся. Через десять минут мы эту тайну пещеры
Лейхтвейс разгадаем.
Разгадали.
Сначала в кабинет заглянул старший группы захвата (Егор
видел этого сотрудника впервые). Гордо доложил:
– Шеф, прикажете заводить?
– Давай, Барыкин, предъявляй, – велел старший майор, садясь
на край стола.
Дорин встал рядом, приготовился смотреть.
В дверь под руки ввели какого-то тощего, белобрысого. Голова
его была опущена, так что Егор разглядел лишь хрящеватый нос и какую-то дулю,
торчащую изо рта.
– Это я ему кляп резиновый засунул, чтоб не орал, – объяснил
Барыкин. – Я, шеф, его как взял? Там в автомате верхнего стекла нету, так я
его, голубу, прямо снаружи пальцами за горло – на парализующий захват И сразу
кляп в пасть. Чисто сработали, ей-богу!
В это время арестованный дернул подбородком – и Егор его
узнал. Фон Лауниц это был, агент Эфир. Вот тебе и пещера Лейхтвейса!
На Октябрьского было страшно смотреть – так побелело и
застыло его лицо.
А Барыкин перемены, произошедшей с начальником, не заметил:
– Вокруг никого не было, мы проверили. Этот, как очухался,
особо не бултыхался, только мычал всю дорогу…
– Вынуть кляп! – приказал старший майор. – Ключ от
наручников! И всё, Барыкин. Свободен.
– Шеф, да мы его толком еще не обшмонали! Вдруг оружие
спрятано, яд? Или накинется.
– Свободен! – гаркнул Октябрьский – и Барыкин, отдав Егору
ключ, поспешно ретировался в коридор.
– Можно воды? – осипшим голосом попросил Эфир, едва
избавившись от кляпа. А когда осушил стакан, рассказал следующее.
Нынче вечером его внезапно вызвали к полковнику Кребсу, для
выполнения срочного задания. Он должен позвонить радисту и, если узнает голос,
передать инструкции. Предварительно протелефонировать господину Октябрьскому не
решился – предполагал, что Кребс на всякий случай мог установить за ним слежку.
Думал, сразу обо всем доложит после разговора с радистом и рапорта полковнику.
Вдруг выяснятся какие-нибудь дополнительные сведения. А инструкцию он должен
был передать такую…
– Вы когда обязаны отрапортовать Кребсу? – перебил его шеф.
– Сразу же после разговора с радистом.
Октябрьский аж застонал от досады.
– Про инструкцию потом. Звоните! Скажете: с радистом всё в
порядке, приказ передал. Вон по тому аппарату. Живо!
Фон Лауниц схватил трубку, набрал номер.
– Это я, – сказал он по-немецки. – …Только с третьего
звонка… Говорит, гулял, надоело на месте сидеть… Нет, не думаю, что врет… Да,
голос его, никаких сомнений… Во сколько? – Эфир посмотрел на стенные часы. –
Десять минут назад, в 11.10… Сразу доложить не мог, возле автомата появился человек.
Скорее всего, ему просто был нужен телефон, но я рисковать не стал, нашел
другой… Да, слово в слово… Слушаюсь. Как только вернусь, всё подробно изложу.
Он положил трубку и выжидательно посмотрел на шефа, который
слушал разговор по отводу.
– Хорошо, – похвалил его старший майор. – Правдоподобно.
Теперь про инструкцию. Что вы должны были передать радисту?
– Сейчас. – Фон Лауниц достал из кармана сложенную бумажку.
– «Немедленно выходите из дома. Ничего с собой не берите. Из подворотни налево,
сворачиваете на улицу Дзержинского, потом идете по Сретенке, через Колхозную
площадь, и по Первой Мещанской до Ржевского вокзала. Всё время держитесь левой
стороны. Возле пригородных касс к вам подойдут и спросят: „Молодой человек, вас
звать Володей?“ Идти небыстро, с заданного маршрута не сворачивать.
Выполняйте!»
– Всё?
– Всё.
– Тогда до свидания. И спасибо. – Шеф крепко пожал немцу
руку. – Вы убедитесь, что мы умеем награждать ценных агентов. У подъезда вас
ждет такси, отправляйтесь к полковнику Кребсу писать отчет.
Вышел с фон Лауницем за дверь, но через каких-нибудь
пол-минуты бритая голова снова появилась в проеме:
– Бегом, Егор! Время!
Они вдвоем неслись по длинным коридорам, потом по лестнице.
Встречные сотрудники смотрели на бегущих без интереса: торопятся – значит, так
надо.
– Маршрут запомнил? – говорил шеф. – Тот же фокус, что в
прошлый раз. Только теперь сопровождать тебя не сможем. Ночь, улицы пустые. На
то и расчет… На вокзал, конечно, людей пошлю, но тебя, скорей всего, перехватят
где-нибудь по дороге. Как тогда. Егорка, работаешь один. Всё теперь зависит от
тебя. Парень ты сообразительный, ориентируйся по ситуации. Эх,
готовились-готовились, а даже канала экстренной связи не предусмотрели. На
гривенников для автомата. И, главное, будь осторожней.
– Что, могут кокнуть? – бодро спросил Дорин, ссыпая монетки
в карман.
Прежде чем ответить, Октябрьский немного подумал.
– Вряд ли. Зачем? Вассера ты не знаешь. Ни с кем не связан.
Нет, ты им нужен живой. И мне, между прочим, тоже.
Перед самым выходом он отобрал у Дорина пропуск и пистолет,
коротко обнял, толкнул в спину:
– Ну, катись. Я в тебя верю.
