Микроскопная интеллигентская психология, дешевое
чистоплюйство. Можно себе представить, что было бы с Надей, если б узнала про
троллейбус. Закричала бы: «Изыди, прислужник Сатаны! Сгинь, нечистая сила!». А
кто вас, таких чистеньких, добреньких, от фашистов защищать будет? Вот придет
Гитлер со своим СС и гестапо, заставит вас сапоги ему лизать, на Моргулиса
вашего желтую звезду прицепит, то-то завоете: «Ой, спасите! Ой, помогите!» Да
поздно будет.
Вот какое горькое событие произошло с Егором в эти майские
дни.
Было и еще одно событие, но уже не горькое, а радостное.
Как-то ночью (десятого мая это было, даже уже одиннадцатого,
потому что после полуночи) вдруг позвонил Октябрьский – не по городскому телефону,
а по специальному, проведенному в квартиру для служебных надобностей.
«Немедленно ко мне в кабинет». Голос строгий.
Со всеми положенными по инструкции предосторожностями Дорин
вышел на пустой Кузнецкий. Потягиваясь и позевывая, ленивым шагом двинулся в
сторону Лубянки: вроде как решил прогуляться среди ночи – может, не спится
человеку или, наоборот, проснулся и вышел пройтись.
Убедившись, что слежки нет, нырнул в подъезд нового корпуса,
пристроенного к ГэЗэ во времена вредителя Ягоды.
На улице в этот поздний час не было ни души, а на Лубянке
кипела самая работа. По лестницам и коридорам ходили сотрудники. Лица
сосредоточенные, походка деловитая. Если б Егор видел это впервые, то подумал
бы, что случилось какое-нибудь чрезвычайное происшествие общенаркоматовского
масштаба, но это был обычный режим работы. Как пошутил однажды Октябрьский, у
ЧК вся жизнь сплошное ЧП.
Старшего майора Егор встретил на седьмом этаже – выходящим
из кабинета.
– Семь минут, товарищ младший лейтенант. Заставляете себя
ждать, – сказал шеф вроде бы сурово, но в синих глазах поблескивали искорки.
Егор сразу их приметил. Только истолковал неправильно, подумал – новости про
Вассера. Внутри всё так и сжалось. Наконец-то!
– Я по инструкции, – начал он объяснять. – Нельзя же сразу,
надо было проверить…
Не договорил. Из-за поворота выбежали двое: молодой мужчина
в штатском и черноволосый майор. Ну, молодой еще ладно, а видеть бегущим
солидного человека, с ромбами в петлицах, было удивительно.
– Слыхал? – крикнул майор Октябрьскому.
– Смотря про что, – ответил тот и пожал руку одному
штатскому. С майором, наверное, уже виделся.
– Значит, не слыхал, – криво усмехнулся черноволосый.
Говорил он с кавказским акцентом.
– Вы не поверите! – воскликнул молодой (этот по-русски
изъяснялся без акцента, но как-то очень уж гладко – будто белогвардеец из кино
про гражданскую войну). – Я сам бы не поверил, решил, что провокация. Если бы
«Лорд» заранее не предупредил, что такое может случиться…
Тут он осекся, взглянув на Егора.
– Лейтенант Дорин, мой сотрудник, – представил шеф. – Это
майор Лежава, это товарищ Епанчин.
Просто «товарищ» – ни звания, ни должности. Красивый парень,
весь лощеный, и костюмчик – сразу видно, не «Мосшвея». Егору кивнул, больше на
него внимания не обращал – очень уж был взволнован.
– Началось! – сказал Епанчин. – Только что поступило
сообщение от «Лорда». Гесс приземлился в Шотландии.
– Брехня, – недоверчиво поморщился Октябрьский.
– Приземлился! В поместье герцога Гамильтона. Это один из
заправил «Кливлендской клики». С Гессом он познакомился на Берлинской
олимпиаде. Представляете, просто спустился на парашюте, и всё! Второй человек в
Рейхе! Матвей уже у Наркома. Нас тоже вызвали. И вам наверняка сейчас позвонят.
– А ты, Октябрьский, говорил: чушь, – заметил кавказец – как
показалось Егору, язвительно.
Но шеф на майора даже не посмотрел. Он напряженно размышлял:
брови сдвинулись, лоб пересекла глубокая морщина
– Какой ход, – пробормотал он – показалось, что с
восхищением. – Какой ход… – И рассеянно Епанчину. – Что, не отпускают обратно?
Задерживают?
Тот с улыбкой ответил:
– Да я особенно и не рвусь. Я ведь фактически на Родине
впервые. Всё внове, всё интересно…
Шеф его не слушал.
– Значит, Фюрер пошел ва-банк. Войска собраны в кулак. Может
ударить и на Восток, и на Юг. В зависимости от исхода миссии Гесса. На месте
Черчилля я бы…
Он покачал головой.
Из кабинета донесся телефонный звонок. Необычный –
короткими, требовательными сигналами. Его было хорошо слышно даже из-за обитой
кожей двери.
– Ну вот и до тебя добрались. – Майор махнул шефу рукой. –
Ладно, увидимся у Самого.
Октябрьский вошел к себе, Егор за ним.
– Слушаюсь, товарищ Нарком. Сейчас буду.
Вот и весь разговор.
Застегнув ворот и прихватив со стола какую-то папку, старший
майор скороговоркой сказал:
– Хотел в торжественной обстановке. Да видишь, не до того.
Короче, Дорин, поздравляю с внеочередным званием. За операцию «Подледный лов».
Сегодня прошло в приказе. На, это тебе подарок, товарищ лейтенант
госбезопасности.
Он сунул остолбеневшему Егору две петлицы с малиновым
кантом, в каждой по сверкающей шпале.
Хлопнул по плечу, вытолкал в коридор и побежал догонять
Лежаву с Епанчиным.
По правде сказать, Егор почти ничего не понял. Только, что
произошло некое важное, совершенно непредвиденное событие. Рудольф Гесс,
заместитель Фюрера, зачем-то прилетел в Англию, с которой Германия уже второй
год воюет. Чудно. Но отчего коллеги так переполошились, Дорин сразу не
врубился. Что значит «Фюрер пошел ва-банк»? Какая миссия? И что бы сделал
старший майор, окажись он на месте Черчилля? Про лорда тоже неясно, но тут уж
не младшелейтенантского и даже не лейтенантского ума дело. Главное, что есть в
Британии какой-то полезный для нашего дела лорд, вовремя поставляющий ценные
сведения. От разговора в коридоре у Дорина общее впечатление (возможно, под
влиянием новеньких шпал) сложилось скорее оптимистичное: не только на немецком
направлении работает наша разведка, товарищи из других отделов тоже не дремлют.
Это уж когда о фантастическом перелете Рудольфа Гесса напечатали
во всех газетах, Егор призадумался всерьез. Тон сообщений был странный: то ли
Гесс переметнулся к англичанам, то ли сошел с ума. Вообще-то ТАСС эту историю
особо не комментировал. И о переговорах между Гессом и Черчиллем тоже ничего не
сообщал.
