Хитрый и подлый заказчик пытается победить в малюсенькой, но очень большой для него игре. Последовательности, комбинации, движения — все сходится здесь, на Кардонии. Пасьянс почти готов.
— А ведь получится. — Теперь у Отто дрожат не только пальцы — его всего трясет. Но не от страха, нет — от возбуждения.
От понимания того, что только он, Огнедел, видит картину целиком и знает, что через пять минут изменит мир.
Бесповоротно.
— «Пытливый амуш» все еще не восстановил ход. У них проблемы с электричеством и кузелем, — доложил секретарь, наклонившись к самому уху Дагомаро. — «Дер Каттер» стоит рядом, охраняет. Из Линегарта вышел грузовой цеппель с запасными частями и ремонтной бригадой.
— Когда ремонтники доберутся до «Амуша»?
— К вечеру.
— Когда? — Крыша снята, автомобиль едет быстро, ветер и звук мотора разгоняют слова, вот Дагомаро и не расслышал ответ, несмотря на приложенные секретарем усилия.
— К вечеру!
— Очень хорошо. — Винчер медленно провел рукой по бороде. Ночь на ремонт, затем обратная дорога… — Пусть дер Даген Тур остается в тюрьме до возвращения «Амуша».
— Хорошо, синьор консул.
— Не хочу видеть его физиономию, — продолжил Дагомаро. — Особенно сейчас.
— Отлично вас понимаю, — вздохнул секретарь.
Сообщение о нападении на Махима пришло за несколько минут до того, как ушерцы собрались во Дворец. Телефонный звонок, бледные лица, растерянность: «Что же теперь будет?», вопросительные взгляды на консула и его уверенный приказ: «Вы отправляйтесь во Дворец, я еду на место преступления».
«Там может быть опасно!»
«Смеетесь? Там сейчас самое безопасное место в городе».
И Дагомаро не ошибся: складывалось впечатление, что на злополучном перекрестке толпились все полицейские Унигарта. Рядовые, офицеры и даже сам синьор Карчебрад — начальник полиции, в компании с мэром Хольчиным. От синих мундиров рябит, тем более что полицейские не стоят на месте: одни прочесывают окрестности в поисках улик, другие осматривают и описывают тела, фотографируют, зарисовывают, опрашивают свидетелей. Тут же репортеры, слетевшиеся на запах крови и беды. Улицы перекрыты, полно автомобилей, грузовиков, фургонов, пролеток, закрытых карет — приехавших по делу и случайно попавших в бедлам. Крики, ругань, толкотня… Но только не для Дагомаро, дорогу которому прокладывал сам Карчебрад.
— К счастью, все обошлось, синьор консул. На этот раз полиция сработала отлично!
Распространяться о том, что удивительная расторопность объяснялась анонимным сообщением, начальник полиции не стал.
— Преступники?
— Почти все убиты. Но одного мы взяли живым!
Карчебрад светится так, словно его подчиненные совершили эпический подвиг. Впрочем, поимка помощника неуловимого Огнедела и в самом деле была вехой для провинциальной планеты.
— Я горжусь вами, синьор Карчебрад. Блестящая работа.
— Спасибо, консул!
Махим обнаружился в карете медиков. Взвинченный — а кто бы остался спокоен после покушения? — растрепанный, с поцарапанным пулей плечом, на которое уже наложили повязку, и горящими глазами.
— Я приехал, как только узнал, — не здороваясь произнес Винчер.
И мэр, и начальник полиции ожидали яростного вопля и были поражены, увидев на лице приотского консула дружелюбную улыбку:
— Спасибо.
— Не за что… Гм… — Судя по всему, ласковый прием стал для Дагомаро не меньшей неожиданностью, чем для мэра и полицейского. Он в замешательстве погладил бороду, еще раз откашлялся и осведомился: — Как ты?
— Синьоры, вы нас не оставите? — Махим многозначительно посмотрел на Карчебрада и Хольчина. — Спасибо. — Дождался, когда следом карету покинут медикус с медсестрой, и вновь обратился к Дагомаро: — Я хочу договориться.
— О чем?
— Не юродствуй. — Консул Приоты тяжело вздохнул. — Я говорил вчера с Лилиан, и она… Нет, не только она — все сразу. Я задумался над тем, что будет дальше, сколько крови прольется в дурацкой войне за то, чтобы Компания прибрала к рукам твои заводы. Я понял, что был глуп, предательски глуп, понял, что отдаю планету галанитам, я… — Махим посмотрел Дагомаро в глаза: — Я хочу договориться.
И вздрогнул, увидев равнодушие в ответном взгляде. И вздрогнул, услышав в ответ на выстраданное предложение неожиданный и короткий ответ:
— Поздно.
И не сразу понял, о чем идет речь:
— Внутри Генерального штаба есть противники войны, я назначу их на первые роли, выгоню из правительства всех, кто связан с Компанией. Мы все остановим, войны не будет!
— Поздно, — повторил Дагомаро.
И до Махима наконец дошло, что ему отказывают.
— Почему?
— Потому что Компания поставляла тебе оружие не за красивые глаза, — холодно объяснил Винчер. — Ты надеялся расплатиться нашей промышленностью и увяз в кредитах.
— Я верну им оружие.
— Они не возьмут. Я бы, к примеру, ни за что не взял. — Дагомаро зевнул.
— Лучше платить золотом, чем кровью, — дрожащим голосом произнес Арбор.
Это тоже было предложение: помоги расплатиться с Компанией, пусть Приота будет должна Ушеру. Однако оно было отвергнуто.
— У тебя нет золота, — напомнил Винчер. — А спасать тебя слишком дорого.
— Но…
— К тому же ты не понимаешь, как изменил Приоту. Ты сломал старую систему и создал новую, в которой ты — марионетка. Допустим, я тебе помогу, выкуплю долги, но завтра тебя демократически сменят, в консулы выдвинут совершеннейшую куклу, что-нибудь вроде твоего секретаря, и все вернется к нынешнему положению вещей. За тем исключением, что Ушер потеряет деньги.
— Значит, война? — растерялся Махим.
— Единственный способ уйти от долгов, которые ты наделал, — ликвидировать Приоту как самостоятельное государство, — твердо ответил Дагомаро. — Никакой преемственности: захват и формирование новых властных институтов, которые не признают твои долги. — Консул помолчал. — Это бизнес, а не война, только внешнее управление Приотой спасет Кардонию от рабства.
Тысячи погибших, тысячи раненых, города в огне, народ… Народ, который его выбрал. Проигравший войну народ. Каким он запомнит своего консула?
— Никакой войны! Мы должны договориться!
Ответить Дагомаро не успел: дверца кареты распахнулась, и собеседники увидели растерянного Хольчина:
— Синьор консул… Синьоры консулы… Там…
— Что случилось?!
Мэр поднес дрожащую руку ко рту, убрал ее, испуганно глядя на консулов, и пролепетал:
— Беда!
