Три ряда, минимальный интервал, едва не касаясь друг друга бортами…
Прогулочные и рыболовецкие, полицейские, почтовые катера и даже роскошные яхты – все они были оснащены примитивными, наспех сделанными минными аппаратами. По три-четыре торпеды на борту, у самых маленьких и вовсе по одной. Если же размер позволял – судно усиливалось пулемётом, а в большие яхты и круизные кораблики ещё и стрелков посадили, но в возможность десанта даже самым большим оптимистам верилось с трудом. Все знали, что волосатики сильны.
Три ряда, минимальный интервал…
Незадолго до полуночи последнее судно вошло в Аласор, и флотилия, не зажигая огней и храня радиомолчание, направилась к Фадикуру.
– Аласорская флотилия вошла в озеро.
– Бранисорская флотилия вошла в озеро…
Доклады от выдвигающихся на исходные позиции подразделений шли один за другим, и поэтому Селтих слушал их не в своём кабинете, не в комнате для совещаний, а в радиоцентре штаба, стоя прямо за спинами радистов. Ещё один штрих к портрету легендарного военачальника: отеческое отношение к нижним чинам. Писари скрипели перьями, торопливо превращая сообщения в официальные сводки, но Ере не интересовала бумага, и слышал он не скрип, а отрывистые выкрики:
– Ударная группа цеппелей «Бранисор» движется по графику.
– Эскадра десантных цеппелей «Аласор» снижает скорость, опасаясь опередить моряков.
– Четырнадцатая бронебригада немного отстаёт, но командир обещает нагнать.
Всё продумано? Или не всё? Или ошибка? Сил хватит? Или нет? А вдруг землеройки подготовились? Вдруг они узнали об ударе, ждут, и атакующие силы окажутся под кинжальным огнём? Вдруг?
Ере Селтих продумал всё, кроме одного: что будет делать в течение тех часов, которые потребуются его частям для выдвижения? Не сообразил, что начнёт сходить с ума. Внешне – само спокойствие. Напомаженные волосы, идеальная форма усов, самодовольная улыбка. Внутри – натянутые струнами нервы и бешено бьющееся сердце. Внутреннее напряжение прорывается подрагивающими пальцами, поэтому Селтих прячет руки в карманы. Вынимает их и тут же прячет. Не понимает, что эти жесты выдают волнение так же отчетливо, как подрагивающие пальцы.
– Авианосцы выходят на позиции.
– Десантная эскадра «Бранисор» движется по графику.
Десантники – первый ключ к успеху. Они атакуют каждую крупную часть землероек… Ладно, почти каждую, какая разница? Десантники атакуют почти все подразделения ушерцев, а там, куда не высадятся парашютисты, с удвоенной силой поработают галанитские доминаторы и бомбардировщики. Параллельно с десантом будет нанесён удар по всем паровингам, необходимо подрезать волосатикам крылья. А напоследок – слаженный прорыв шести бронебригад, атака на глубину десять-пятнадцать лиг, соединение с десантом и последующее отступление за надёжнейшие оборонительные редуты.
Передвигать линию фронта Селтих не собирался, ему требовалось лишь потрепать ушерскую группировку, чтобы обеспечить комфортное наступление на южном направлении, и по расчётам командующего к завтрашнему полудню все части должны вернуться к местам дислокации.
– Седьмая бронебригада движется по графику.
– Третья и двенадцатая бригады вышли на исходные.
Ере нервным жестом провел рукой по груди, прикоснувшись пальцами к роскошному – золото, эмаль и драгоценные камни – галанитскому ордену «Твёрдое сердце» третьей степени, и вдруг спросил:
– Какая ближе?
– Двенадцатая, – мгновенно отозвался Аллен.
– Подготовь кортеж, я хочу посетить её.
Оставаться в штабе было выше сил Селтиха.
– Красавчик, – едва слышно произнёс стоящий рядом менсалиец. При переформировании бригады инопланетника назначили заместителем Хильдера, чтобы, как понимал Ян, держать в узде соплеменников. Избавиться от назначенца не было никакой возможности, а потому приходилось мириться с особенностями характера «боевого товарища». – Уверен, ему нравится производить впечатление.
Ехидное замечание особенно покоробило Хильдера тем, что менсалиец был прав: Селтих действительно смотрелся безмозглым красавчиком. Прилизанный, напомаженный, в диковинном бирюзовом мундире с опереточными погонами на узких плечах и россыпью непонятных орденов на груди; опирающийся на крепкую руку кудрявого адъютанта, чувственные губы которого видели даже стоящие в задних рядах, – это человек, который поведёт их в бой? Человек, которому они доверили свои жизни?
Но разве кто-нибудь имеет право смеяться над своим командиром?
– Спаситель Линегарта, – неожиданно для себя произнёс Хильдер.
Громко произнёс. И голову вскинул гордо, демонстрируя, что не приемлет дурацкие шуточки.
– Что, извини?
– Перед тобой – спаситель Линегарта, а значит, спаситель Приоты, – зло повторил Ян, избегая смотреть на менсалийца. Боялся не сдержаться и врезать тупому наёмнику, осмелившемуся оскорбительно отозваться о величайшем стратеге Приоты. – Командующий Селтих остановил волосатиков.
– Аксельбантами?
– Умом.
Генерал ещё не начал речь, он только-только поднялся на бронетяг и теперь неуклюже топтался, выбирая подходящее место; над полем, где выстроили Двенадцатую, царила тишина, и нижние чины стали оборачиваться на громкие голоса офицеров. Менсалиец, надо отдать ему должное, сообразил, что привлекает ненужное внимание, и примирительно произнёс:
– Согласен: остановил, но теперь ему нужно их победить.
Однако капитан завёлся.
– Селтих победит, – с неожиданной уверенностью ответил Хильдер. Громко ответил, гораздо громче, чем бросил первую фразу, потому что слова сейчас рвались из души.
Радостное предчувствие надвигающегося сражения овладело Яном, он знал, что предстоит бой, мечтал о нём и верил в победу. Знал, что победит, потому что их вёл великий полководец.
– Селтих – наш вождь! Он победит! – провозгласил Хильдер, оборачиваясь к строю. Он понимал, что мешает командующему начать речь, но не мог сдержаться. – Наш вождь!
И четвёртый мехэскадрон, неожиданно для Яна, рявкнул:
– Наш вождь! – дружно, словно репетировал.
– Наш вождь! – не отстала бригада.
Напомаженный, самодовольный, пухленький.
– Вождь!!
И заготовленная речь вылетела у Ере из головы.
– Наш вождь!!!
Который стоял перед своими панцирниками, видел их верящие, горящие глаза, стиснутые кулаки, слышал их дружный крик и неожиданно понял, что эти люди пойдут ради него на смерть. За родину – да. Против ушерцев – да. Из ненависти – да. Но при этом – потому что верят в него, в Ере Селтиха. В своего командующего.
– Мы победим! – заорал генерал, поднеся к губам рупор. А потом отбросил его в сторону, поднатужился и выдал громовое: – Слово, ребята! Победа будет за нами!
