«И славянин», – говорит Майя.
«И славянин…» – неуверенно повторяет врач.
Затем он останавливается.
«Китайцев полно, а монголов – всего пятеро. Можете посмотреть, госпожа Амайя».
Он открывает смотровое окошечко одной из камер.
Никакой мебели. Три монгола сидят на полу посреди крошечной комнатушки и играют зёрнами риса в какую-то игру. Один флегматично оборачивается.
«Монголы все такие. Им будто безразлично, что с ними происходит. Лучшие из «брёвен»».
«А русские есть?»
«Есть двое. Совершенно неугомонные. Рассадили по разным камерам. В прошлый раз, когда русских посадили в одну, они подняли бунт, пришлось уничтожить все «брёвна» и заказать новую партию».
Как это всё-таки сложно – убедить себя в том, что в камерах не люди. Как мерзко слушать циничную речь Иосимуры. Терпи, Майя. Хочешь выбраться – терпи.
Майя вспоминает отца. Теперь она отчётливо представляет его на месте Иосимуры. Анатолий Варшавский оборачивается к ней и говорит: смотри, моя хорошая, здесь сидят русские. Мы используем их завтра. Нужно выяснить, какое влияние на организм русских оказывает синильная кислота. Следующий кадр: Анатолий Филиппович возле операционного стола. На столе – мальчик лет семи. Он без сознания, но ещё жив. Его грудная клетка и живот рассечены скальпелем, видны внутренние органы. Варшавский аккуратно извлекает что-то кровавое и говорит: смотрите, какая прекрасная почка. Мне кажется, она отлично подойдёт к обеду. Мальчик открывает глаза.
«Что случилось?»
Перед Майей – Иосимура с озабоченным лицом.
«Вам плохо, госпожа Амайя?»
«Нет, нет, всё нормально. Продолжайте».
Иосимура качает головой, но идёт дальше.
«Откуда мы возьмём японца?» – спрашивает Майя.
«Одна японка есть. Мы думали использовать её для другого опыта, но наш с вами проект важнее. Шпионка в пользу Китая».
Он открывает смотровое окошко. Девушка сидит на полу лицом к двери. На стене висит куртка.
«Они приклеивают сигаретные пачки к стене зёрнышками риса, таким образом получая вешалки и даже полки», – поясняет Иосимура.
Значит, у них есть воля к жизни. Значит, они борются.
Девушка поднимает голову. Она совсем юная и очень красивая. Майю подмывает спросить, как её зовут, но у «брёвен» не должно быть имён.
«Японцы – это сложнее всего. Шпионов не так уж много, а простых японцев брать нельзя. Всё-таки у нас есть законы».
Ври себе, доктор. Ври себе и другим насчёт законов.
Сегодня – 27 июля. Полторы недели до атомной бомбардировки Хиросимы, чуть больше месяца до капитуляции Японии.
Шестой день опытов на людях. Пока безрезультатных. Майя при них не присутствует, потому что не хочет. Исии не требует этого от неё. Она сделала всё, что могла: переводы, пояснения. Но смотреть, как в недостроенный анабиозис погружают живых людей, она не может.
Основная загвоздка – анксиолитик. Из двенадцати необходимых компонентов в наличии оказалось шесть, ещё три привезли специальным самолётом из Японии. Остальные три невозможно синтезировать в 1945 году. Никак.
Иосимура узнаёт у Майи примерные свойства недостающих компонентов и приступает к поиску замены. Как ни странно, ему почти удаётся. Но только почти. Майя знает: у них осталось очень мало времени, потому что девятого августа отряд 25202 будет ликвидирован.
«С вами всё в порядке?»
В последние дни Майя слишком часто выпадает из реальности. Реальность чересчур отвратительна.
«Кстати, – продолжает Иосимура, – генерал Исии просил вас присутствовать на завтрашнем опыте».
«Там будет что-то особенное?»
«Нет, всё как обычно. Но слово генерал-лейтенанта – закон, вы же понимаете?»
«Я буду».
И вдруг Майя вспоминает: где-то здесь, в этих коридорах пропала сестра работника Гу. Смелость берёт города и крепости. Майя спрашивает:
«Иосимура-сан, у меня есть один вопрос».
«Слушаю».
Они стоят в тюремном коридоре. За каждой дверью – смертники.
«Некоторое время назад к вам попала девушка по имени Иинг. Полукитаянка-полуяпонка. Мне хотелось бы о ней узнать».
Иосимура наклоняет голову к левому плечу.
«А что вам от неё нужно, Амайя-сан?»
«Я знала её родственников в Харбине. Мне просто интересно».
«Вы планируете вернуться в Харбин, Амайя-сан?»
Нужно было спросить у Исии. Он бы просто ответил. Если он не видит опасности для себя, он добр и отзывчив.
«Нет. Мне просто интересно».
Иосимура проходит мимо Майи и открывает смотровое окошечко камеры, где сидит японка.
«Вот она. Изуми, она же Иинг».
«Ей шестнадцать лет. Как может она быть шпионкой?»
«Может, госпожа Амайя, может. Она ещё и не то может, эта девочка».
Майя смотрит на сестру Гу. Та не обращает внимания на наблюдателей.
«Мы используем её в финальной стадии опытов, когда добьёмся хотя бы какого-нибудь результата».
Майя понимает, что девушку Иинг не спасти. Нужно спасать себя, всё остальное не играет никакой роли.
Смерти нет, шепчет Майя про себя. Смерти нет.
12
Второго августа утром Майя лежит на кровати в своей комнате и смотрит в потолок.
Несмотря на твёрдое решение в первую очередь спасать себя, она не может не думать об Иинг. Точнее, о заключённой № 1354. Каждый заключённый, поступая в расположение отряда, получает порядковый номер от единицы до полутора тысяч. Как только достигается число 1500, всё снова начинается с единицы. Середина 1945 года – идёт конец второго цикла. Через кровавые руки докторов отряда прошло около трёх тысяч человек.
Никто не убегал из тюрьмы блока «ро», никогда. Спасти сестру Гу – значит погубить себя.
За несколько недель пребывания в расположении отряда, Майя видела всё. Вместе с Исии она ездила «в гости» к отряду 516, где проводились опыты по обезвоживанию организма. Она смотрела на людей, которые слизывают с пола капли влаги. На этих каплях можно прожить девять дней. Или десять. Это если не есть хлеб, который бросают через смотровые окошки в камеры со смертниками. В противном случае – пять-шесть дней. Кровь начинает идти горлом, кожа высыхает и шелушится, глаза вылезают из орбит.
В других камерах – те, кому дают воду, но не дают хлеба. Самые сильные протягивают по два месяца. Они уже не могут двигаться, их дёсны кровоточат, животы вспучены. Японцы методично фотографируют подопытных и фиксируют данные измерений в лабораторных журналах.
