– Допустим, милиции он боялся куда меньше, чем Бойко.
Интересно, если бы тот узнал о развлечениях соратника, как бы поступил?
Я сделала вид, что вопроса не слышу. Илья прошелся по
комнате, приблизился к дивану, на котором я сидела, наклонился и, ухватив меня
за подбородок, заглянул мне в глаза.
– Знаешь, что я подумал? Почему бы нам не забыть на
время все проблемы? Пару дней отдыха мы заслужили. У меня есть дом в тридцати
километрах от города. Будем загорать, купаться и любить друг друга. Как тебе
эта идея?
– Гениальная, – усмехнулась я, и Илья меня
поцеловал.
Мы несколько увлеклись, а когда вернулись к
действительности, я сказала, что отправляться в дорогу уже поздно. Но он со
мной не согласился.
– Полчаса, и мы на месте. Уверяю, ты не пожалеешь. Там
чудесно.
– Что ж, поехали.
Дом стоял на берегу реки в полукилометре от деревни.
Добротный, бревенчатый, однако он мало напоминал дачу человека со средствами. В
доме было всего три комнаты, обставленные старой мебелью, которую хозяева
обычно свозят на дачу за ненадобностью. Участок окружал низкий заборчик, во
дворе были колодец и баня. За домом сад, старые яблони и вишни, трава скошена и
цветы в палисаднике.
– Это дом моей бабушки, – пояснил Илья, когда
доставал продукты из багажника. – Я редко тут бываю, но продать его жаль.
В детстве я все лето здесь проводил.
– Красивое место, – кивнула я.
– Я был уверен, что тебе понравится.
Отправив меня смотреть телевизор, Илья приготовил ужин,
растопил камин, и мы устроились на полу. Пили вино и смотрели на огонь.
Обстановка была романтической, но спокойствия в моей душе не было. Я была
уверена, что привез он меня сюда не просто так.
Время шло, за окном стемнело. Мы сидели, обнявшись, Илья все
больше молчал, а если и говорил, то исключительно о моей красоте. Послушать об
этом я была не против, но все чего-то ждала. Откровений? Вряд ли. Рассчитывать
на них не приходилось. Он поцеловал меня, один раз, второй, а мне вдруг
захотелось оказаться далеко отсюда. Опять навалилась непрошеная тоска, и я
беспомощно подумала: что я делаю здесь, рядом с человеком, которому не доверяю
и которого, скорее всего, мне следует опасаться?
– У тебя глаза грустные, – сказал Илья.
– Глупости.
– Хочешь, пойдем купаться.
– Ночью?
– Вода сейчас теплая, а если озябнешь, я тебя согрею.
Будем любоваться звездами. Идем. – Он поднялся и потянул меня за руку.
– Ты сумасшедший, – засмеялась я.
– Я – романтик.
Мы вышли из дома и спустились к реке по едва заметной
тропинке. Ночь была тихая, звезды отражались в черной воде, я ступала очень
осторожно, боясь нарушить эту тишину. Илья разделся и с разбега прыгнул в воду,
некоторое время я наблюдала за ним, не решаясь войти в реку. Он доплыл до
противоположного берега, помахал мне рукой.
– Давай сюда! – крикнул он, смеясь, и я все-таки
решилась.
Вода действительно была теплой, я быстро достигла середины
реки, Илья плыл мне навстречу.
– Ну, как? – спросил он.
– Восхитительно.
– Я же говорил…
Минут через пятнадцать мы поплыли к берегу, Илья подхватил
меня на руки, закружил на месте, я взвизгнула, вцепившись в него, а он вдруг
замер, глядя мне в глаза.
– Ты невероятно красива, – сказал он то ли с
досадой, то ли с удивлением.
– Это плохо?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
– Уже?
– Несколько дней назад я считал любовь романтическими
бреднями, сказкой для взрослых. А сейчас мне трудно представить свою жизнь без
тебя. Мысль о том, что тебя со мной не будет, причиняет мне боль.
– Что нам мешает быть вместе? – спросила я.
– Ты могла бы меня полюбить?
– Странный вопрос, учитывая, что мы любовники.
– Заниматься любовью не значит любить.
– Ты сейчас обо мне или все-таки о себе? –
поинтересовалась я с усмешкой.
– Должно быть, недоверчивость у меня в
характере, – вздохнул он, опуская меня на землю, я сделала шаг назад, и он
вновь обнял меня.
– Наверное, нам лучше вернуться в дом, – поспешно
сказала я. Он отстранился.
– Да, конечно.
Если Илья рассчитывал на то, что ночное купание вызовет у
меня желание откровенничать, то напрасно. Кстати сказать, я на его
откровенность тоже рассчитывала и, поднимаясь по тропинке, со злостью думала,
что не обладаю искусством вертеть мужчинами и так, и эдак, чего в настоящий
момент очень хотелось. Илья оставался для меня загадкой, а причина, по которой
он с таким упорством держался рядом со мной, по-прежнему была не ясна. Я
исповедаться тоже не спешила, ведь я не знала, кто передо мной: друг или враг.
Тут возможны варианты, он может быть врагом, который испытывал ко мне нечто
вроде влюбленности, или все-таки другом, у которого были веские причины хранить
свои тайны. Конечно, можно еще раз попытаться вызвать его на откровенный
разговор, но почему-то я была уверена: результат будет такой же. Мы
жонглировали словами, пытаясь придать некий смысл тому, что смысла было лишено,
и погребали то, что имело смысл под словесной шелухой. И так успели поднатореть
в этой игре, что она стала приносить нам некое удовлетворение. Иногда я думаю,
что было бы, не имей люди возможности говорить? Чтобы тебя поняли, пришлось бы
совершать поступки. Только поступок имеет значение. А слова… за словами можно
спрятать все, что угодно. И все-таки в тот момент я очень нуждалась в словах.
Мне хотелось, чтобы Илья говорил о себе, о своих чувствах. Я была уверена, что
смогу отличить правду от лжи. Возможно, это еще одна иллюзия. Я резко
повернулась, остановившись в трех шагах от крыльца, и Илья, шедший сзади, едва
на меня не налетел. Я положила ему руки на плечи и спросила:
– Ты меня любишь?
– Боюсь, что да, – ответил он и вздохнул, и я
поверила в то, что он сказал. Но это мало что объясняло, скорее запутывало.
– Почему ты боишься? – все-таки спросила я, уже
зная, что на сей раз правды он не скажет.
– Потому что в твоей жизни мне нет места, как нет тебе
в моей.
– Грустно, – кивнула я и поцеловала его. Мы
стояли, обнявшись, и каждый думал о своем.
Уже ближе к утру, лежа в его объятиях, я все-таки вернулась
к нашему разговору:
