— В картишки, значит? Ну, это мы еще посмотрим…
— Они что, действительно решили поиграть в карты? — спросила я у Фелисити, как только Бригид скрылась за дверью.
— Конечно, нет. Но надо же было как-то выгнать ее отсюда!
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Энн, смущенно краснея.
— Погано, — отвечаю я.
Фелисити садится на край кровати.
— Ты что же, хочешь сказать, у тебя в первый раз случилось… ну, это неудобство ежемесячной болезни?
— Да, — резко бросаю я, чувствуя себя немножко похожей на какое-то редкое и непонятное животное.
Вдобавок к бутылке с горячей водой Бригид принесла и поставила у моей кровати чашку крепкого чая и крошечную рюмочку бренди, присланную самой миссис Найтуинг; директриса сочла, что в данном случае бренди является лекарством, а не безнравственным напитком. Чай уже остыл и стал горьким. Но бренди доставляет мне удовольствие; горячая капля проливается в живот и согревает изнутри. Я никогда в жизни не чувствовала себя более глупо. Если это и означает быть женщиной, то мне это неинтересно.
— Бедная Джемма, — говорит Энн, поглаживая мою руку. — Надо же… при всех, вот ведь как! Такая неловкость!
Да, большего унижения и быть не может.
— Если мне будет позволена подобная дерзость, могу ли я спросить, когда у вас началось…
Я умолкаю. Фелисити отходит к моему столу и внимательно рассматривает лежащие там вещи. Потом берет мою щетку и проводит ею по своим светлым волосам.
— Да уже несколько лет назад…
Конечно, так и должно быть. Глупо спрашивать. Я смотрю на Энн, и та становится красной, как редис.
— Ох… ну… нам н-не следует говорить о таких вещах…
— Совершенно верно, — соглашаюсь я, тщательно расправляя край простыни, которой я накрыта.
— Да она, наверное, до сих пор еще не женщина, — холодно бросает Фелисити.
Энн возмущена.
— Я женщина! Уже полгода как!
— Шесть месяцев? О, тогда конечно. Она у нас уже просто эксперт в подобных вопросах.
Я пытаюсь встать с кровати, но Энн удерживает меня.
— Ох, нет! Ты не должна пока что двигаться. Это нехорошо в твоем состоянии.
— Но… как же мне теперь справляться со своими делами?
— Это же ненадолго, ты должна просто перетерпеть. Это наше наказание, как дочерей Евы. Как ты думаешь, почему это называют проклятием?
В животе у меня тихо бурчит, я как-то тяжелею, меня охватывает раздражение.
— В самом деле? Интересно, а какое проклятие было наложено на Адама и его сыновей?
Энн разевает рот, но, не найдясь, что сказать, снова его закрывает.
Мне отвечает Фелисити, причем ее взгляд становится при этом ледяным:
— Они слабы и не в силах устоять перед искушением. А искушаем их мы.
При слове «искушение» перед моим внутренним взором появляется Картик. Картик и его предостережения. Высвобождение магии в сферах. Храм.
— Я должна кое-что вам рассказать, — начинаю я.
Я рассказываю им о встрече с Картиком, о том, какая задача на меня возложена, о странном видении, посетившем меня во время спектакля. Когда я заканчиваю, Фелисити и Энн смотрят на меня огромными глазами.
— У меня просто мурашки по коже ползут… Подумать только, магия свободна и кто угодно может ею воспользоваться! — говорит Фелисити.
И я не понимаю, то ли она испугана такой перспективой, то ли радостно возбуждена.
А вот Энн уж точно обеспокоена.
— Но как же ты отыщешь этот Храм, если не можешь войти в сферы?
Я и забыла о своей лжи. И теперь у меня нет выхода. Мне придется признаться во всем. Я натягиваю простыню до самой шеи, стараясь стать как можно меньше, зарыться в постель.
— По правде говоря, я ведь по-настоящему и не старалась попасть туда. После того, что случилось с Пиппой.
Бешеный взгляд Фелисити мог бы разбить вдребезги что-нибудь стеклянное.
— Ты нам солгала!
— Да, это так. Мне очень жаль. Я просто не была готова.
— И ты могла сказать нам такое! — бормочет Энн, пораженная до глубины души.
— Мне очень жаль. Я думала, так будет лучше.
Серые глаза Фелисити впиваются в меня, как кинжалы.
— Только не лги нам снова, Джемма! Это будет настоящим предательством Ордена!
Мне не нравится, как это звучит, но я не в силах спорить. Я просто киваю и протягиваю руку к бренди.
— Так когда мы отправимся в сферы? — спрашивает Энн.
— Можем мы встретиться прямо сегодня ночью? — Фелисити почти умоляет. — Ох, я дождаться не могу, когда снова увижу все это!
— Сегодня я точно не в состоянии, — возражаю я.
С этим они, конечно же, вынуждены согласиться.
— Ладно, пусть будет так, — со вздохом говорит Фелисити. — Отдыхай.
— Что еще? — спрашивает Энн, видя выражение моего лица.
— Ну… может, это ничего и не значит. Я подумала о том, что мне бросилось в глаза перед тем, как я потеряла сознание. Лицо мисс Мак-Клити. Она смотрела на меня уж очень странно, как будто ей известны все мои тайны.
Бесовская улыбка скользит по пухлым губам Фелисити.
— Ты говоришь о нашей справедливой, но взыскательной мисс Мак-Клити? — насмешливо произносит она, подражая странному акценту новой учительницы.
Это заставляет меня рассмеяться, несмотря ни на что.
— Если она — давняя подруга миссис Найтуинг, то она, без сомнения, ужасная формалистка и превратит нашу жизнь в сплошное несчастье, — говорю я, все еще хихикая.
— Рада видеть, что вы уже вполне бодры духом, мисс Дойл.
Это мисс Мак-Клити собственной персоной стоит в дверях нашей с Энн спальни. Ох, нет… Давно ли она здесь?
— Да, спасибо, я чувствую себя гораздо лучше, — отвечаю я не своим голосом.
Я почти уверена, что она слышала все, потому что она смотрит мне в глаза чуть дольше, чем необходимо, и я вынуждена отвести взгляд, хотя она и продолжает совсем просто, без волнения или возмущения:
— Что ж, мне приятно это слышать. Вам нужно делать кое-какие упражнения. Упражнения — это ключ ко всему. Завтра я собираюсь вывести всех своих учениц на лужайку для занятий по стрельбе из лука.
— О! Замечательная идея! Буду ждать с нетерпением! — восклицает Фелисити с излишней бодростью, надеясь своим обаянием сгладить дурное впечатление от того, что могла услышать мисс Мак-Клити.
— Вам приходилось держать в руках лук и стрелы, мисс Уортингтон?
