– Нет. Он меня ни о чем таком не просил.
– А о чем он тебя просил?
– Ни о чем.
Людмила вскочила с места и дернула дочь за руку.
– Отвечай, паршивка, о чем ты разговаривала с этим кобелем?!
Влада дернулась и оттолкнула мать. Женщина споткнулась и упала на пол. Влада развернулась и выбежала в коридор.
– Почему ты покрываешь этого ублюдка? – услышала она, когда надевала куртку. – Ну и убирайся, тварь, к своему папаше! И чтоб я тебя больше здесь не видела!
Влада выбежала на улицу и только теперь заметила, что плачет. Ей было жаль маму. Она одновременно и жалела маму, и ненавидела ее. Ненавидела ее, отца, себя. Она ненавидела всех, кто был причастен к разводу родителей год назад.
* * *
Людмила очень любила мужа. И именно поэтому его уход стал для нее трагедией. Горем, которое она заливала спиртным. Сколько она могла вытерпеть от него, одному Богу известно. Терпела и могла бы терпеть еще. Приди он сейчас, спустя год, к ней и покайся: мол, так и так, дурак был, все осознал, прости, – она бы простила. Она бы обязательно простила. Вот только не придет он. Ни сейчас, ни потом. Он бросил ее. Навсегда. Ее бросили все. Мать, которая так желала ей счастливой жизни, что буквально «запилила» зятя. В итоге их разборок у нее ни матери, ни мужа. Маме стало скучно, и она перестала к ним ездить. Да и слава богу. А то бы она не позволила выпить и глотка. А Люде ой как надо было напиться. Дочка покинула ее сразу же после ухода отца. Нет, они фактически жили в одной квартире, но у каждой из них была своя территория.
Владислава была копией своего отца, и Люда очень боялась, что во всем. Любовь к противоположному полу у бывшего мужа не остывала, даже когда он был рядом с ней. Голова его находилась в постоянном движении. Он оценивал женщин, как товар на прилавке. Люда прекрасно понимала, что рано или поздно ее цена будет несколько ниже, чем новой пассии супруга, и тогда он решит бросить ее. Как в воду глядела. Он ушел, забрав с собой ее мать и ее дочь. Люда осталась совершенно одна.
Все ей завидовали. Нет, не сейчас. Тогда. Пятнадцать лет назад. Красавец, не пьет, не курит. Да и она была на седьмом небе от счастья. Наверное, она слишком долго там была, что не заметила, когда этот красавец залез на ее подругу. Слезы, сопли, обещание убить обоих. В результате подругу она так и не простила, а мужа… кобеля-мужа простила. И тогда, и потом еще много раз. Люда даже хотела родить ему еще ребенка, чтобы удержать, но врачи вынесли приговор: рожать она больше не сможет. Черт! А что, если?.. Приходило ли ей в голову, что он бросил ее именно из-за этого? Ни разу. А что, если он действительно хотел мальчика, наследника? Наследника? Чего у него наследовать? Блядскую натуру? Она снова заводилась. Желание разобраться в себе, в ситуации, которой без малого год, каждый раз перерастало в эмоциональный срыв со всеми вытекающими – с битьем посуды и крушением мебели. И непременное распитие. Каждодневное заливание горя.
Причина ясна. Ему нужен был сын. Люда часто слышала разговоры о желании наследников только от тех, у кого и наследства-то никакого нет. Так, ничтожества. К сожалению, ее бывший муж был одним из них. Но она все равно его любила. До сих пор.
* * *
Они сидели на чердаке девятиэтажки. Влада нашла их сразу. Женька была самой пьяной и несла какую-то чушь.
– Если кто-нибудь из вас настучит на меня, я вас… Не ссыте, – успокоила она тут же собравшихся, отпив из жестяной баночки. – Все будет ровно.
– Привет. О чем она? – тихо спросила Влада у Стаса, сидевшего ближе к выходу.
– Привет. – Стас повернулся к ней. – О Мечике. Ты слышала, она вздернулась?
– Да, в школе говорили.
– В общем, вы меня поняли, – закончила Женя и посмотрела на Владку. – Ну а ты, Хрюня, какого хера притихорилась?
Владислава дернулась.
– Ничего. Вот погулять вышла.
Если начистоту, то Хрулева все еще боялась чрезмерного проявления внимания к своей персоне со стороны Женьки.
– Погуляла? – спросила Ефремова.
– Нет, – неуверенно ответила Влада.
– Ну, тогда… Рыжик, гулять, – будто собаке, приказала Женя и засмеялась. Надя, сидевшая под окном, тоже засмеялась.
Владка не удержалась и рассказала обо всем друзьям. Она хотела, чтобы ее пожалели, а не издевались, как над паршивой овцой. Она не овца. Она просто хочет, чтобы всем было хорошо, и в первую очередь в ее семье.
– Она злится из-за того, что ушел отец, – закончила Владка. – Я злюсь и из-за отца, и из-за матери. Один отец, похоже, ни на кого не злится.
– А ты разозли его, – предложила Женька и засмеялась.
– Послушай. Им обоим нужна встряска, – сказал Стас и отпил из банки.
– Матери так, по-моему, предостаточно встрясок. Каждый день… – начала Влада, но Стас ее перебил.
– Нет, ты не поняла. Год назад мои предки тоже хотели разбежаться…
– Да ну на?.. – Артем уже был пьян.
– Да. И дело уже дошло до развода. Но мой старик решил, что самый сильный, и поднял мешок картошки на четвертый этаж. У него выскочила паховая грыжа. И все. С тех пор я не слышал, чтобы они даже повысили голос друг на друга. На меня орут, а между собой «да, милая», «хорошо, дорогой».
– Постой, – в разговор влезла изрядно подвыпившая Женька, – ты хочешь сказать, что вашу семью сплотили распухшие яйца отца?
Все засмеялись раньше, чем Стас успел ответить. Он какое-то время стоял серьезный, а потом засмеялся со всеми вместе.
– Все это здорово, – сказала Влада, когда все успокоились. – Но где мне взять яйца?
Ребята уставились на нее, не понимая, шутит она или нет.
– У меня их нет, – улыбнулась Хрулева.
– А ты у Темки одолжи, – сказала Женька и попыталась схватить за пах своего парня. Он увернулся, и девушка упала с ящика, на котором сидела.
– Шутки шутками, но я действительно не знаю, что делать.
– Я думаю, мы сможем тебе помочь.
Артем вдруг протрезвел, подмигнул Надьке, доставшей для чего-то мобильник, и шагнул к Хрулевой. Владка попятилась, но тут же наткнулась на Стаса.
– Ваша семья станет крепче монолита, – сказала Женя и встала. – Я думаю, уже завтра. Горе так объединяет. Это тебе не опухшие яйца папаши Стаса.
* * *
Была ли проблемой ее дочка? Была. А вернее, стала. Сразу же после ухода этого кобеля ее девочку будто подменили. Ее? Нет уж! Не лги себе. Девочка никогда твоей не была. Владка, словно хвостик, волочилась за отцом с детства. Вот когда ты ее упустила. Не сейчас и не год назад, а тогда, когда ты думала, что так и должно быть. Девочки тянутся к отцам, а мальчики – к матерям. Кто ж тогда думал, что это ничтожество, ждущее наследника, соберет свои манатки и оставит Люду со всеми ее проблемами и с ненавистью дочери. Паршивка. «Дядя Миша… Или папа Миша? А вы не уйдете к шлюхе помоложе?» Вот это и есть ее отношение к матери. Мать у нее шлюха старая, а отец ушел к молодой.
