– Спасибо, все хорошо, – хрипло ответил я и, сглотнув, закашлялся.
– Не простыл? Смотри, не кашляй, а то уложишь в постель мою девочку не только для самого приятного, – хохотнула трубка, и я вздрогнул, не понимая, как этот человек может быть таким жизнерадостным, когда Ди мертва. Ведь он наверняка что-то чувствует, а может, даже знает наверняка. Тогда к чему эти прелюдии? Он просто изощренно издевается надо мной? Или это такой своеобразный способ отгородиться от отчаяния и боли потери?
– Со мной все в порядке, – ответил я, чувствуя, как в голосе начинают проступать явственные нотки раздражения. В самом деле – мне надо обдумать и решить, что делать с трупом его дочери, а заодно с котенком и собой, а в такой ответственный момент у меня интересуются состоянием здоровья. Конечно, все в порядке, ну, разве что есть совсем небольшие проблемки.
– Вот и хорошо. Тебе надо передохнуть. – В голосе чувствую усталость. – Ладно, не буду тебе надоедать. Позови мою дорогую доченьку – у меня есть новости, которые ее точно обрадуют.
Вот и этот самый момент. Что ответить? Я почему-то подумал, что от моих слов сейчас будет зависеть очень многое. Главным образом – свобода моих действий и запас времени на то, чтобы все продумать и сделать так, как надо.
– Сожалею. Она около часа назад уехала. По-моему, встречается с какой-то подругой, – медленно произнес я и затаил дыхание, выжидая.
– Ах, так? Покинула, значит, тебя? Ну, это на нее похоже. Сейчас мы посмотрим! – пророкотала трубка, в которой что-то зашелестело, и послышались помехи, прерываемые мягкими тональными пиками.
И тут я вздрогнул так сильно, что сдвинул со скрежетом разлапистую телефонную базу, на которой горел большой зеленый ноль, подсказывая, что новых сообщений не было. Что это? Всего лишь звонок сотового телефона Ди со знакомой дурацкой мелодией. Хрипастый парень, или, может быть, девушка, пел под нее что-то кажущееся многим смешным про медведей с заштопанными ушами и зайцев с третьей ногой.
– Ого-го! Что я слышу?
В трубке раздался кашель, и голос посерьезнел:
– Чем это вы там таким занимаетесь, что она не может даже оторваться, чтобы ответить папочке? А? Любовью?
– Ничего такого нет. Наверное, просто забыла телефон, – ответил я и чуть было сам не ударил себя по губам.
Ди могла оставить дома все, что угодно, кроме своей узкой крокодиловой сумочки и сотового телефона. Не знаю почему, но любимая обожала с порога начинать кому-нибудь звонить и спускалась по лестнице или в лифте, болтая без умолку. А вот на улице, даже при важном звонке, она предпочитала быстро закончить разговор и идти в молчании, тесно прижавшись ко мне.
– Нет, я так не думаю. Ты что-то недоговариваешь.
Мне хотелось крикнуть ему в ответ, что так оно и есть. Более того, о том, что случилось, нам двоим отлично известно, и, может быть, стоит заканчивать с этой затянувшейся дешевой комедией. Но, сглотнув, я услышал от себя нечто другое:
– Как только Ди вернется, я попрошу ее сразу же вам перезвонить!
– Ну, да. Конечно. Если вернется и прочее дерьмо. Ты сам-то себе веришь?
В трубке раздался глухой стук.
– Представляешь, чуть бокал из пальцев не выскользнул. И кому только приходит в голову делать их такой неудобной формы?
– Не знаю. Думаю, вы сможете поговорить с Ди в самое ближайшее время, – неуклюже попытался я завершить разговор, но услышал:
– Не будь таким уверенным. Нет, я бы точно на это не поставил!
– О чем вы говорите?
Я присел, чтобы опереться о тумбу – иначе трубка просто могла выскочить из сильно дрожащей руки, от которой, кажется, отлилась вся кровь, и я не чувствовал даже болезненных покалываний в пальцах.
– Мы ведь сейчас только вдвоем? Не так ли? – спросил отец Ди и что-то звучно хлебнул. – Не обращай внимания, сынок, у меня от этого в голове не мутится. Да и пью так рано я в редких случаях. Так что, некому нас подслушать?
– Я в квартире один.
Мой ответ прозвучал неискренне, но, похоже, это не имело значения.
– Это хорошо – верю. Ты стоишь?
– Нет.
– Очень предусмотрительно. А что ты скажешь на то, что я драл ее впервые на том самом кресле, в котором сейчас сижу?
Вопрос меня ошарашил, но потом я понял, что наверняка что-то не так расслышал или имелось в виду нечто совсем другое. Поэтому я тихо уточнил:
– Простите, повторите, пожалуйста. Здесь какие-то помехи.
– Все ты прекрасно расслышал, а помехи если какие и есть, то из-за этих электрических говнюков, которые постоянно прослушивают мой телефон. Эй, вы там! Меня хорошо слышно? Идите пока и перекурите – мне надо переговорить с этим парнем по одному важному делу.
Возникла пауза, которую я робко прервал:
– Пожалуйста, повторите. Я действительно не расслышал.
– Ну, хорошо, может, и так. Тогда будь очень внимателен и не заставляй меня повторять дважды. Усек?
– Да, говорите.
– Она занималась этим за деньги с пятнадцати лет.
– Чем «этим»?
Я, конечно, догадался, к чему он ведет, но поверить в такое не мог. А особенно в то, что отец невесты говорит подобное жениху прямо накануне свадьбы. Или этот лис, искусно скрывая неприязнь ко мне все это время, решил сделать «коронный ход» именно таким образом?
– Не строй из себя идиота – ты на него, поверь, очень мало похож. Ди была проституткой с пятнадцати лет, нравится тебе это или нет.
Я не нашелся, что ответить, и выжидал.
– Молчишь? Удивлен? Лучше так, чем обожествление людей. Слышишь, как скрипит кожа на моем кресле? Именно так было, когда она упиралась в него спиной, а я делал с ней все, что хотел. Как тебе это?
– Не верю ни одному слову. Вы мне сейчас говорите о том, что ваша дочь была проституткой и ее собственный отец имел ее в кожаном кресле?
– А ты поверь, будь уж так любезен. Да и не отец я ей.
Тут я невольно отвлекся и подумал, что, при всей непонятности, ситуация выглядит довольно забавно. В самом деле, пьяный папа невесты звонит жениху, только что убившему его дочь, и пытается облить ее грязью. Будь Ди сейчас жива, что произошло бы дальше?
– Ты слушаешь, зятек? Она такая же моя дочь, как и твоя мать.
– Вы немного не в себе. Давайте закончим на этом разговор и обсудим все позднее, – сказал я, уже решив, что больше не хочу слушать ничего подобного.
– Это ты, парень, немного не в себе, да еще и слеп. Ты что, не хочешь меня слушать? Ди была проституткой, с которой меня свел случай, – ласковой, как кошечка, и непосредственной, словно дитя. И знаешь, что мне нравилось больше всего? В ней не было ни следа этой потасканности и этого блядского взгляда! Только поэтому, наверное, я и стал ее «папой», который, попользовавшись девочкой, решил не выбросить ее, как надоевшую игрушку, а принять участие и помочь.
