Ну а когда все уже почти привыкли к этому лежбищу на солнечном, горячем пляже вместе с лошадьми, их, наконец, контратаковали, и сделали это с воздуха. Оттуда, из осажденного города, вывалились на головы штурмовики «Хеншель». Где только набралось их столько на последнем африканском плацдарме давно завоеванной Германии?
И вот лишь теперь, когда сверху по лошадям и людям замолотили тридцатисемимиллиметровые и двадцатимиллиметровые пушки, пришла команда на отход. Но лезть теперь в зауженное пространство между минами значило еще более повысить эффективность работы немецких асов.
И мясорубка продолжала сгребать в свое ширящееся входное жерло и людей, и ездовых животных.
57. Деликатный вопрос
– Ну что, товарищ Жуков, – сказал особый уполномоченный Ставки, – как думаете, теперь наш русский солдат горит достаточным желанием удавить фашистскую гадину?
– Мне, конечно, не нравится то, что нужно было принести так много напрасных жертв, – хмуро ответствовал маршал. – Мне думается, что можно было ограничиться приказом кавалерийской дивизии «пленных не брать», и этого бы хватило.
– А теперь, товарищ маршал, – оскалился с видом превосходства генерал Абакумов, – нам даже не придется давать такой бесчеловечный, – он с трудом выговорил это слово и, видимо, не из-за его грамматической сложности, – приказ. Все решится само собой.
– Да, я уже отдал команду авиации подвергнуть завтра поутру Триполи трехчасовому ракетно-бомбовому удару.
– Правильно, – снова расплылся в улыбочке особый уполномоченный, – потом пойдут «КВ» и «тридцатьчетверки», а затем в город ворвется наша славная, несколько потрепанная дивизия Георгия Котовского. Не расстраивайтесь, маршал. Я понимаю, что полководцу интересно захватить триста тысяч или более вражеских солдат и офицеров пленными, но вы же поняли, в чем проблема.
– Да, нам не на чем быстро вывести их в Союз, и придется принять предложение англичан разместить их в лагере для военнопленных в Торбуке.
– Вот именно. И, как я уже говорил, у разведки есть надежные сведения, что наши хитрые союзники опять попытаются сделать из пленных армию для поддержки профашистских элементов в Алжире. Не хватало нам при штурме какого-нибудь Орана снова столкнуться с этими же отборными фрицами. Понятно, что ранее такими деликатными вопросами занималось бы наше ведомство, но пока в Африке у нас недостаточно личного состава, даже дивизии не наберется, все по уши заняты в Европе – вон сколько стран нужно подвергнуть советизации, и только поэтому такое дело возложили на обычную армию.
– Да, я понимаю, другого пути не было. И гарантирую – пленных не будет.
– Вот и славно.
58. Генеалогия
Два дня назад их лодку прикончили американские эсминцы. Это случилось на двадцать миль западнее острова Тайвань. Первоначально всплыли только десять человек. Дело происходило под вечер, а ночь в тропическом поясе накатывается стремительно, поэтому никого из них эсминцы не нашли, если вообще искали. Потом были ветры, течения и акулы. Так что когда три часа назад его в бессознательном состоянии подобрали, он оставался один. Здоровье, везение и любовь к жизни – вот что этому способствовало. Правда, во втором компоненте можно было теперь усомниться. Он был русским моряком, плавающим под немецким флагом и воюющим на стороне Японии. Его разоблачение пахло для Советского Союза большим скандалом и даже возможным прекращением поставок по ленд-лизу. Он любил свою могучую Родину и не собирался ее предавать. Нужно было срочно что-то изобрести. Похоже было на то, что любовь к жизни сделала с ним плохую шутку.
Немецкий, который по легенде был его родным, мичман Колокололов когда-то изучал в школе. Но если бы в то славное времечко кто-нибудь сказал ему, что через считаные годы он окажется на борту американского боевого корабля, экипаж которого уверенно говорит по-английски и не слишком уверенно – в обращении к Колокололову – на японском, изображать же из себя он должен будет не простого русского хлопца-торпедиста, а непростого фашистско-немецкого парня-торпедиста, который по приказу свыше, ведать того не ведая, топит уже не англичан где-нибудь в Ла-Манше, а американцев на территории Азиатского Сопроцветания под протекторатом Страны восходящего солнца, он – Колокололов – уверенно бы, будучи в полном сознании и здравом уме, послал бы того предсказателя подальше, и еще далее. И ведь что интересно, отменил социализм разные антинаучные учения, всякие предсказания судьбы по звездам и т. д., но ведь у некоторых кое-что на роду написано, да так ясно, что только полный и окончательный материалист может не видеть очевидного. Вот, например, имя собственное. Было оно у мичмана Колокололова не больше не меньше как Маклай. Папочка родимый, царство ему небесное и земля пухом, постарался – удосужился увековечить свой подвиг по прочтении второй в жизни книги от начала до конца. Была та брошюра, одиноко скучающая на самодельной полке, о путешественнике и исследователе папуасов – Миклухо-Маклае. Книгу ту младший Колокололов прочесть так и не удосужился – в отличие от папаши он был не столь смел в изысканиях ума, но он бессчетное множество раз листал ее с заду наперед и с переду назад. Можно сказать, ему еще повезло: родитель мог удосужиться обозвать его полным наименованием. И явился бы тогда миру – Миклухо-Маклай Колокололов. Тут с фамилией и то была сплошная тоска с единовдоховым выговариванием, редко какой из встретившихся в жизни Колокололову офицеров или учителей умел написать ту фамилию монолитно грамотно. А если бы еще имя? Как, в этих условиях, отмененное коммунизмом верховно-сидящее существо умудрилось спасти от утопления именно его, а не кого другого с более короткими выходными данными, уму непостижимо. По поводу своей фамилии Колокололов, и не только он, ясное дело, предполагал всякое. Самым вероятным было научно недоказуемое объяснение о давней ошибке. Возможно, когда-то, еще во времена феодализма, крепостного права и царизма, кто-то из малообразованных писцов того времени, в запале, макая гусиное перо, израсходовал чернила более надобности – вписал две лишние буквы в окончание крестьянской фамилии. Действительно, как было бы прекрасно наличествовать в мире просто Колоколовым, но… Маклай в этом плане несколько уравновесил трагедию. Минус на минус выдал некоторый плюс. Обычно Колокололова звали просто Маклаем. И офицеры тоже, разумеется.
Теперь нужно было притворяться каким-нибудь Гансом. Колокололов уже прикидывал, не проименоваться ли Христианом Андерсеном, но сдержал порыв, предположив, что внутри организма очнулись отцовские гены безумной любви к усложнению.
В конце концов, он решил обратиться контуженным и несколько свихнувшимся от кессонной болезни. Он знал, что такая штуковина в мире есть. Выразиться его кессонная болячка должна была посредством полной немости и частичной глухоты. Далекая прогрессивная родина должна была простить ему таковую симуляцию перед заокеанским империализмом.
59. Новое разрушение Карфагена
А потом случилась большая бойня.
Вначале, с новым рассветом, к Триполи подлетели неисчислимые волны летающих ракетных батарей «И-16», любовно прозванных в народе «катюшами», и вся передовая итало-немецкая линия обороны запылала. Затем глубину боевых порядков фашистов накрыли пятитонные бомбы-монстры с летящих на недоступной зениткам высоте «Пе-8». Они прибыли издалека, из предместий Рима, с нового большого советского аэродрома. После, одновременно с началом выдвижения танков и пехоты, сквозь расширенные и умножившиеся в числе за ночь проходы позиции обороняющихся атаковали пикирующие бомбардировщики «Пе-2» и неуязвимые штурмовики «Ил-10». А взлетевшие со стороны немцев «Юнкерсы» и «Хеншели», мечтающие остановить либо хотя бы сделать менее плотной лавину «КВ», перехватили красавцы «Яки», «Ла», «Пе» и «МиГи».
