– Тогда до завтра.
– Удачи, – ответил разведчик и выключил связь.
Соломин кивнул, медленно встал, впустил в отсек изнывающего от любопытства (это у них профессиональное, наверное) радиста и поднялся к себе. Бухнулся на кровать, пытаясь уснуть, ощущения были самые что ни на есть паршивые – устал, поэтому неудивительно, что наиболее близким стало бы определение «выжатый лимон», однако сон не шел. Похоже, пересидел, переходил, да и две кружки чая, опрокинутые по ходу дела, сбивали сон. Можно было воспользоваться гипноизлучателем и, если бы Соломин хотел отдохнуть любой ценой, он так бы и сделал, но сейчас он хотел отдохнуть, так сказать, естественным путем.
Ну а раз сон не шел, то капитан принялся размышлять, анализируя прошедший бой, и пришел к банальному, но не потерявшему актуальность выводу – и он, и весь остальной экипаж сильно потеряли форму. Последние годы, занимаясь пиратством, они охотились исключительно на слабых, а совершенствоваться или хотя бы поддерживать себя в форме можно, только имея сильного противника. Вот и результат… соответствующий. Никакие тренировки в такой ситуации не помогут, повезло еще, что вообще справились и не погиб никто. Кстати, на «Альбатросе» дела обстояли лучше – там экипаж, только-только принявший корабль, заранее готов был и к тому, что крейсер незнакомый, а значит, будут дополнительные сложности, и к тому, что защитное поле менее мощное, поэтому выкладывались на всю катушку. А оставшиеся на «Эскалибуре» подсознательно считали себя неуязвимыми – вот и получили по мозгам.
Сейчас, как ни крути, требовался серьезный ремонт. Соломин в разговоре с Петровым немножко слукавил – большую часть повреждений наверняка можно было бы исправить в имеющемся под рукой трофейном французском доке, однако раз уж есть возможность отремонтироваться на серьезных верфях, да еще и провести модернизацию, этим надо было воспользоваться. Выйдет и лучше, и намного быстрее, чем возиться самим, да и оружие для модернизации трофея надо было закупить. Хотя деньги-то переведены уже, оставалось только выбрать необходимое и перевезти на базу. А раз так, алгоритм дальнейших действий был прост – «Альбатрос» охраняет базу, перевозит на нее новобранцев, а «Эскалибур» идет в ремонт, попутно забросив перегонную команду базы на курорт отдохнуть.
Ну а в том, что на Черном Новгороде все сделают, как надо, сомневаться не приходилось. Спецы там были классные, пожалуй, лучше даже, чем на многих верфях метрополии. Драли, правда, за работу нещадно, ну да не из своего же кармана платить, переживем.
Черный Новгород – это не совсем Российская империя. Точнее даже, совсем не Российская империя и, в то же время, ее неотъемлемая часть. Когда-то это была одна из первых колоний, основанных русскими, которая, по ряду причин, оказалась отрезанной от метрополии и забыта. Вновь к ней земные корабли подошли только двести лет спустя.
Черный Новгород получил имя от своего необычного черного цвета. Бывают планеты голубые, как Земля, зеленые, розовые… Эта планета была черной. При этом на ее поверхности было вполне светло, местное солнце было вполне видно на небосклоне, и никаких следов перегрева не наблюдалось. В общем, сплошная аномалия, необъяснимая с точки зрения современной науки, что, однако, не мешало людям вполне сносно жить на этой планете. Зато маскировкой цвет был идеальной – на такую планету, которая, по всем законам, должна была быть начисто лишенной жизни, никто не обращал внимания. В первый раз ее открыли случайно – на ее орбите месяц провисел разведывательный корабль с отказавшим гипердвигателем и, пока механики копались в его потрохах, исследователи на всякий случай (а проще говоря, от скуки) запустили зонды. Результат заставил их глаза расшириться, а волосы встать дыбом от удивления, ну и премию за открытие пригодной для жизни планеты ребята получили немалую. Во второй раз планету обнаружили только когда засекли, опять же случайно, работу одного из висящих на орбите спутников связи.
Те, кто колонизировал планету, были лихими авантюристами, не боящимися ни диких зверей, ни тяжелой работы. Возможно, именно поэтому колония не впала в варварство, сохранила достижения материнской цивилизации и… желание остаться независимой. Это было и логично, и вполне заслуженно, а главное, Российская империя вовсе не хотела иметь лишний очаг напряженности. В результате, Черный Новгород остался независимым, и за всю историю на его независимость никто не покушался (ха, попробовали бы – империя предупредила, что отобьет грабки любому, кто протянет их к этой планете), однако экономически и культурно оказался с метрополией связан намертво. Ну а статус Черного Новгорода как независимой планеты Российская империя эксплуатировала на всю катушку. Через бывшую колонию шел большой объем торговли, на ней ремонтировались корабли, которые по разным причинам не могли быть отправлены в метрополию, крутила свои дела разведка, а ее небольшой, но крайне современный флот занимался щекотливыми делами, в которых империи не хотелось официально светиться. Словом, симбиоз.
Соломин выбрал Черный Новгород для ремонта не потому даже, что не хотел посещать метрополию – не верить Петрову он не имел никаких оснований и знал, что ничего ему не грозит, ни арест (он, впрочем, и так не грозил), ни конфискация корабля (а вот это до недавнего времени было реально). Просто не хотел светиться на поврежденном корабле – слухи пойдут, их ведь не удержишь, и какая-то тень на империю все равно падет. Оно надо? А независимая планета – она на то и независимая, что через нее хрен кого-то в чем-то обвинишь.
Примерно на этих мыслях капитана сморил-таки сон, однако выспаться ему не дали. Мерзкий звук сигнала тревоги впился, казалось, прямо в мозг, заставив капитана вскочить озираясь. Он не сразу сообразил, что происходит, однако руки сами делали то, что было вбито годами службы на уровне рефлексов, и, когда Соломин начал адекватно воспринимать реальность, он был уже одет, причем так, что самый строгий проверяющий не нашел бы ни единого изъяна. Помотав головой, окончательно прогоняя сон, капитан шагнул к терминалу связи и спросил:
– Центральный пост! Что там у вас?
– Простите, капитан. Японцы.
Две минуты спустя Соломин был уже в боевой рубке корабля. Здесь все было привычно – не самое большое помещение с чуть приглушенным светом встретило его успокаивающим мерцанием экранов и негромким говором деловито общающихся людей. Последних, впрочем, было немного – свободные от вахты отдыхали, и их пока не будили.
– Ну, что у нас плохого? – с деланой небрежностью спросил капитан, активируя главный экран – огромный, на полстены, с потрясающей четкостью и глубиной изображения. Такие экраны по-прежнему активно использовались на имперских кораблях – русские в таких вещах были склонны к консерватизму. Возможно, именно поэтому голографические изображения, широко используемые соседями, особой популярностью не пользовались и запускались лишь в случае серьезной необходимости, как вспомогательная информационная система. Как показала практика, пользуется экипаж экранами или голограммами, никакой принципиальной разницы не имело, экраны даже были в чем-то предпочтительнее – проще, меньше рассеивается внимание, а значит, и контролировать происходящее несколько менее утомительно.
