– Подождите меня здесь, – кивнул Соломин своим людям. – Вынужден предупредить вас, господин… эээ… Гольдштейн, что потерянное нами здесь время, если мы договоримся о покупке, обойдется вам в определенную сумму. Сожалею, но вы сами к этому привели, и мне абсолютно все равно, вы лично в этом виноваты или ваша подчиненная.
На лице Гольдштейна не дрогнул ни один мускул. Все правильно, хороший бизнесмен позволит другим увидеть свои эмоции только тогда, когда это ему выгодно. Гольдштейн был хорошим бизнесменом, иначе он не был бы владельцем самого большого на планете и, после гибели Нового Тель-Авива, ставшего одним из крупнейших в мире ювелирного завода. Другое дело, что и никакого эксклюзива на этом заводе не производилось – штамповка, однако до этого Соломину дела не было. Куда более важным было то, что в средствах Гольдштейн не особенно стеснялся, об этом Соломину сообщили точно. Кто сообщил? Не все ли равно. Вечный Кипр был местом, где работали, наверное, все разведки мира, а у Соломина сохранились кое-какие старые знакомства, коими он без зазрения совести и воспользовался.
А вот кабинет Гольдштейна поражал не размерами – он поражал массивностью и добротностью, во всяком случае на вид, мебели. Массивные шкафы из натурального, причем не местного, а земного (уж в этом Соломин разбирался – происхождение обязывало) дерева вдоль стен, огромный полированный стол, тоже деревянный. И на столе – ничего лишнего. Так, огромный монитор, принтер, несколько папок и лоток с аккуратно лежащими бумагами. Ну и письменный прибор, вещь, не изменившаяся и не потерявшая своего значения за века. Все! Похоже, Гольдштейн здесь именно работал, а не создавал видимость бурной деятельности. А то бывают такие – стол бумагами завален, а толку чуть. Что же, достойно уважения. Единственное, что немного выбивается из общей картины стилизованной под старину надежности, – кресло хозяина и стулья для посетителей. Они современные, офисные, хотя и тоже стилизованы под старину. Хотя если не присматриваться, то и не обратишь внимания.
– Прошу вас, – Гольдштейн указал гостю на удобный стул. – Чего желаете? Чай? Кофе? Коньяк или еще чего?
– Благодарю вас, наверное, коньяк, если хороший, разумеется. Но чуть позже – сначала, думаю, стоит поговорить о деле.
– Думаю, сначала мне придется извиниться, – улыбнулся Гольдштейн. Его пухлый вислый нос колыхнулся в такт словам. – Когда мы с вами разговаривали, я принял ваш акцент за польский – на планете хватает поляков, занимающихся… ну, скажем так, не всегда законными делами.
Логично. Разговор шел на английском, а славянские акценты, что русский, что польский, для несведущего человека похожи. Да и только идиот стал бы столько времени мариновать русских в приемной – русские необидчивы, но последствия их «необиды», порой, расхлебывать приходится годами. Ну а о поляков ноги вытирают уже давно, так что человеку с комплексом неполноценности, желающему немного самоутвердиться за счет других, подержать их у порога сам бог велел. Тем более пирата (а кем еще могли быть поляки, имеющие при себе дорогостоящий товар?), пришедшего униженно просить, чтобы продать незаконный груз. Да и вряд ли у поляков может быть что-то слишком уж ценное. Для поляка сейчас и перстень с бриллиантиком – состояние.
Показное дружелюбие Гольдштейна Соломина совершенно не смутило. Он лишь кивнул в знак того, что понимает и принимает расклады, но делать покупателю скидку на основании извинений он не собирался. Как говорится, дружба дружбой, а деньги пересчитать не забудь. Здесь же и дружбой не пахло, а вот деньгами – вполне.
– Вы, простите, больше менеджер или как эксперт в ювелирном деле тоже что-то смыслите?
– Разумеется, смыслю, – казалось, Гольдштейн даже чуточку обиделся. – Я двенадцать лет проработал на производстве, не мастер, скажу честно, но как специалист, смею надеяться, я все же кое-что значу. Плох руководитель, который не разбирается в своем деле.
– Отлично. Тогда взгляните. – Соломин щелкнул пультом дистанционного управления, и крышка одного из ящиков открылась. – Что вы обо всем этом думаете?
Гольдштейн быстро подошел, склонился над ящиком, потом буквально нырнул в него головой, а когда высунулся обратно, глаза его были круглыми. Камешки, похоже, произвели впечатление.
– Откуда это у вас? – хрипло спросил он.
– Трофей, – просто и честно ответил Соломин, ничуть не сомневаясь, что сейчас его, как минимум, проверяют дистанционным детектором лжи. А раз так, надо было говорить честно… и при этом не говорить ничего. – Мы захватили пиратскую базу, на ней и нашли. Сами знаете, такие трофеи принадлежат победителю, так что все законно.
Гольдштейн кивнул, вернулся к своему креслу, бодро защелкал клавишами замаскированного пульта. Обычный человек ничего бы не увидел, но опытный космонавт Соломин по чуть заметному мерцанию в метре над полом моментально определил, что ювелир включил силовой стол – очень удобная штука, если хочешь что-то внимательно рассмотреть. Без видимых усилий капитан поднял ящик и высыпал его содержимое на так кстати появившуюся поверхность, и Гольдштейн склонился над открывшимся ему великолепием.
Да, камни были необработанные, но даже их внешне неказистый вид не мог скрыть от профессионала ни их качество, ни их цену. Почти три десятка разновидностей камней с дюжины планет, и все – первого класса. Самые большие были почти килограммовыми, и их стоимость несведущим людям сложно было даже представить.
– Во втором ящике то же самое, – усмехнулся капитан. – Камни – трофей, так что привязаться к их происхождению по вашим законам никто не сможет, я узнавал. И я хочу за них…
Соломин назвал цену. Ювелир удивленно поднял на него глаза и машинально вытер разом вспотевшую шею, ослабив воротник. Странный он какой-то – что, думал, ему такое сокровище даром отдадут? И цену Соломин назвал вполне приемлемую – были у него в команде знатоки. Не ювелиры, правда, но старпом увлекался камнями и разбирался в них неплохо, да и Джораев, благодаря усилиям деда, был неплохим геологом и геммологом. Так что Соломин достаточно хорошо знал, сколько стоят эти ящики, и назвал цену процентов на двадцать ниже рыночной – все честно, полную не получить, но даже так прибыль будет огромна. А деньги сейчас были нужны – была у Соломина идея, и он уже провел переговоры по ее реализации.
– Такая сумма слишком высока. Может…
– Не может. Я не торгуюсь. В принципе. Не хотите – продам в другом месте. Может, на другой планете.
– Я просто хотел сказать, что единовременно собрать такую сумму несколько затруднительно.
– А я и не тороплю. Три дня вам хватит?
– Я не знаю…
– Жаль. Я привык работать с людьми, которые знают, о чем говорят. В таком случае прощайте, обратимся к другому специалисту.
Соломин начал небрежно укладывать камни обратно в ящик. Гольдштейн спустя какую-то секунду замахал руками:
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Я, разумеется, соберу необходимую сумму, но мне необходимо чуть больше времени – хотя бы дней десять.
