Несколько секунд спустя лейтенант чуть растерянно доложил:
– Требуют лечь в дрейф и принять на борт досмотровые группы.
– Угу. Ответь: «Нахожусь в нейтральном космосе. Ваши действия считаю неправомерными. В случае попытки воспрепятствовать движению или предпринять любые другие враждебные действия считаю наши страны в состоянии войны. Право оценки степени враждебности действий оставляю за собой». Да по-русски отвечай.
Парень добросовестно отправил сообщение, потом обернулся:
– Требуют выйти на визуальную связь.
– После того как извинятся за причиненные неудобства и вежливо и коленопреклоненно попросят – пожалуйста. И, кстати, пускай готовят вазелин – за то, что из-за них мне пришлось прервать сон, я буду любить их во все щели долго, тщательно и с фантазией. Она, кстати, у меня нездоровая и богатая, так и передай.
Дальше последовала пауза, в ходе которой противник, очевидно, мучительно пытался переварить ситуацию и принять решение о том, как себя стоит вести с этим сумасшедшим русским. Соломин же в это время спокойно одернул мундир и приготовил себе кофе – все же его выдернули из постели, и ему хотелось немного взбодриться или хотя бы окончательно проснуться. В конце концов, до момента, когда артиллерия его флагмана начнет доставать вражеские корабли, оставалось еще минут десять, остальные же линкоры смогут открыть огонь еще позже. Спешить было решительно некуда.
– Командир, не крутовато взял? – Мещевич, развалившийся в своем кресле, с интересом рассматривал вражескую эскадру. Несмотря на несколько худшее, чем у Соломина, образование, он благодаря своему колоссальному опыту разобрался в ситуации ничуть не хуже Соломина, и, хотя его присутствие на мостике обязательным сейчас не было, мнение его адмирал ценил. – Они ведь и оскорбиться могут, в бутылку полезут.
– Не думаю, Павел Семенович. Скорее, если мы сдадим назад, они почувствуют слабость и будут гнуть нас через колено. Нет уж, пора напомнить, кому историей дано быть хозяином космоса. А то зарвались еврогады, забывать начали, кто тут главный.
Мещевич пожал широкими плечами: командованию виднее, и вообще, субординация – великая вещь. И командование оказалось право – следующий запрос прозвучал намного вежливее. Очевидно, ни англичане, ни французы умирать не хотели, а потому все же старались поговорить. Попрепиравшись еще немного, Соломин дал согласие на разговор и откинулся в кресле, держа в левой руке кружку дымящегося кофе. Вся его поза выражала абсолютную уверенность в собственных силах и презрение к собеседнику, приличествующее в такой ситуации русскому офицеру.
Ко всеобщему удивлению, на главном экране видеосвязи (Соломин не считал нужным скрывать разговор от своих офицеров) появилась женщина в строгом деловом костюме. Адмирал, впрочем, почти мгновенно справился с удивлением и принялся беззастенчиво рассматривать собеседницу. За такой взгляд в некоторых странах его немедленно обвинили бы в сексуальных домогательствах, но Соломину на это было наплевать. А посмотреть, кстати, было на что – симпатичная такая деваха была, лет двадцать пять на вид (хотя это могло быть результатом больших денег, потраченных на хорошую клинику), рост, правда, не определить, но фигурка очень и очень ничего. Очевидно, все присутствующие пришли к схожим выводам, во всяком случае, комментарии пошли сразу же, и весьма ехидные. Ну а так как в чисто мужской компании и шутки мужские, то секунд через пятнадцать лицо женщины покрылось красными пятнами.
Жестом восстановив порядок, Соломин обворожительно улыбнулся собеседнице:
– Я рад вас приветствовать. Вы, я так понимаю, секретарша?
– Я заместитель министра национальной безопасности Британского Содружества Люси Скотт!
– Да? Не трите мне уши, деточка, и вызовите ваше начальство. А то делать мне нечего – с секретутками общаться.
– Да я…
– Цыц, женщина, твой день – Восьмое марта. Позови кого-нибудь серьезного и не путайся под ногами.
– Командир, две минуты до возможности поражения противника, – вмешался командир БЧ-2.
– Благодарю, Степан Васильевич. Огонь не открывать до дистанции семидесятипроцентной вероятности поражения.
По ту сторону экрана, очевидно, поняли, что все, шутки кончились. Женщину даже не оттерли – просто отодвинули, сообразив, что времени почти не осталось и артиллерия русских кораблей вот прямо сейчас начнет разносить их в клочья. Секунду спустя адмирал увидел перед собой знакомое лицо, чему несколько удивился:
– Коммандер Мэллоун? Вас-то сюда каким смерчем затянуло?
– Контр-адмирал Мэллоун, с вашего позволения. Командую сводной эскадрой.
– Не могу сказать, что очень рад вас здесь видеть, коллега, но все же знакомое лицо предпочтительнее. Кстати, мы теперь в одном звании.
– Я уже наслышан.
– Так что вам надо?
– Остановить вас, предотвратить вторжение в Малую Чехию.
– Вот как? И кто вам сказал, что мы идем именно туда?
– Вы не очень-то скрывали свой последний курс. Наши аналитики давно уже определили возможные цели удара, и мы поставили заслоны.
– Вынужден признать – головастики ваши хлеб едят не зря, да и маслице с икоркой заслужили. Однако сейчас мы в нейтральном пространстве. Наедете – получите в зубы, причем юридически сами и виноваты будете.
– Да я знаю, – устало махнул рукой Мэллоун, – но у политиков в высоких кабинетах свои резоны. А мисс Скотт в прошлом адвокат, женщина умная, но в военном деле мало что понимает.
– Она, кстати, что – действительно какая-то шишка на ровном месте?
– Когда она представлялась, то сказала правду, только правду и ничего, кроме правды, – скривился Мэллоун.
– Да? Ну и хрен с ней. В любом случае, господин контр-адмирал, я думаю, что два боевых офицера договорятся между собой легче, чем через прокладку из абсолютно гражданской дамочки, будь у нее хоть десяток юридических образований.
– Совершенно с вами согласен, господин контр-адмирал.
– Замечательно, что мы смогли определиться в этом вопросе. Итак, давайте расставим точки над «ё». Вас крупно подставили, Мэллоун. Имеющихся у вас в наличии сил недостаточно для решительной победы, да и, говоря по чести, для победы вообще. И даже если вам удастся выиграть сражение, следующим шагом будет вмешательство Российской империи. Сейчас я действую самостоятельно, однако по-прежнему остаюсь ее гражданином, да и остальные тоже. Вы понимаете, что за гибель русских спросят с вас и вашу голову принесут императору на блюдечке вместе с головой мисс Скотт, только чтобы не провоцировать большую войну?
– Понимаю, – уныло кивнул Мэллоун. – Но у меня приказ.
– Приказ… А давайте мы с вами обсудим, как его обойти. Сейчас я лягу в дрейф, и мы сможем спокойно продолжить…
База военно-космического флота Российской империи. Через месяц после описываемых событий.
