– Это хорошо, что не собираешься, – капитан расслабился и откинулся на спинку дивана.
– Хотя думаю, что делаю ошибку, – фыркнул император.
– Это еще почему?
– Ты так вовсе никогда не женишься.
– Слушай, мне это уже надоело! У всех на меня планы, и все меня упорно хотят женить! Вам что, делать больше нечего?
– Тут политика, которая может не согласовываться с нашими желаниями. Ладно, твое дело, ты взрослый человек, чего я тут распинаюсь? Но имей в виду – прошлым вечно жить нельзя.
– Я, знаешь ли, и не живу прошлым…
– Ну да, наслышан. У тебя как, серьезно с той девочкой?
– Слушай, морда императорская. Вы меня все этим уже достали. Давай так: я сам разберусь со своими проблемами.
– Ошибаешься, друг мой, очень ошибаешься. Сейчас ты стал уже политиком, причем политиком публичным, и твоя жизнь – не только твое дело. Имей в виду, в качестве твоей жены она семью не очень устроит. Конечно, до крайних мер дело, разумеется, не дойдет, но кое-какие нюансы могут всплыть. Оно тебе надо?
– Знаешь, я ее в качестве жены и не рассматриваю. Ни в коем разе. И хватит, ладно? Мне этот разговор неприятен, и я прошу не лезть в мою личную жизнь. Тем более, когда ваша информация основана на пустых слухах и недостоверной информации.
– Ладно, замяли. Ты просто имей в виду, ладно?
– Что имею, то и введу… – Соломин потер рукой лоб и вдруг улыбнулся, как в курсантские годы, когда ему на ум приходила очередная каверза. – А ты знаешь, я ее на прием и прихвачу, в качестве официальной спутницы. Посмотрю, как у наших старперов рожи скривятся.
– Оно тебе надо – гусей дразнить? – поморщился император. – Хотя, конечно, запретить не могу, ты в своем праве, да и она с сегодняшнего дня уже дворянка, даже без приглашения может прийти.
– Во-во. Очень мне охота позлить твою матушку, ты уж извини.
– Поверь, ты разозлишь такое количество народу, что расхлебывать будешь долго и упорно.
– Ничего, утрутся. Реально что-то значащих людей там раз-два, и обчелся. А они, насколько я знаю, народ поголовно адекватный и на мелкие подначки не ведутся.
– Это точно. Ладно, действуй, как знаешь. Только хоть немного обучи ее за оставшееся время этикету. А то получится, как с тобой в тот раз…
– А что я сделал?
– Что сделал? А кто парадной шпагой омара разделывал?
– И что, плохо разделал?
– Разделал хорошо. Такого позора я давно не видел.
– А в чем позор-то? Я что, кого-то соком забрызгал?
– Нет, кровью. Ну кто тебя просил этой же шпагой, даже не вытерев ее, французского посла протыкать?
– Я его не дубиной в подворотне огрел, а проткнул шпагой, чтоб не смеялся. И сделал все в точном соответствии с дуэльным кодексом. Так что отметаю твои претензии, как необоснованные.
– У него, между прочим, была, если ты забыл, дипломатическая неприкосновенность…
– Так я, кажется, его и не арестовал. Хотя, кстати, имел полное на то право – что он шпион, разве что блохи на любимой болонке твоей сестры не знали. Да мне Петров тогда все уши прожужжал, что не знает, как от этого хмыря под благовидным предлогом избавиться, а я решил проблему быстро и аккуратно.
– Да не в после дело, – взвыл, теряя остатки терпения, император. – Ты же тогда кровь со шпаги стряхнул – и попал прямо на платье моей тещи! Мне потом такую райскую жизнь устроили!
– А вот за это и впрямь извини. Ну сказал бы ты сразу – я бы ей несчастный случай организовал. С тремя переломами как минимум.
– Заткнись, хохмач… В общем, крутись как хочешь, но чтобы вели себя завтра, как воспитанные люди, а не как подзаборная шпана. Ясно?
– Так точно! – браво рявкнул Соломин, резко вскакивая и вытягиваясь во фрунт.
– Ну вот, так-то лучше, – кивнул, медленно остывая, император. – И так проблем куча, мне еще дома осложнений только не хватало. Давай еще по кофе, а то из-за тебя я нервов спалил больше, чем когда мы пиратов в Серой туманности гоняли. Помнишь?
– Помню, конечно! – Соломин вразвалочку пошел на кухню, и вскоре оттуда донесся дразнящий запах благородного напитка. – Ну так а чего ты хочешь? Они тебе ни разу не родственники, так что ты их за борт безо всяких угрызений совести выбрасывал. Ну а я вроде как бы не чужой.
– Во-во, я и говорю – везет мне на родню. – Император взял из рук Соломина чашку, с наслаждением втянул ноздрями пар. – Раздолбай на раздолбае сидит и раздолбаем погоняет. Кстати, не стоит гордиться собственной исключительностью – на фоне некоторых ты еще очень прилично смотришься. Слушай, ну душевно тебя прошу – не пугай людей, не зли родню. Я все понимаю и не приказываю, я прошу. Знаешь, как я устал постоянные конфликты улаживать?
– Я постараюсь. Во всяком случае, первым начинать не буду. Но и выпады в мой адрес, ты уж прости, без ответа не оставлю. Мне тебя, конечно, жалко, работа у тебя адова, но взялся – тяни. Ты ведь принял этот пост со всеми его плюсами и минусами.
– Да уж, это точно, минусов не счесть. Знаешь, как хочется, чтоб меня оставили в покое хотя бы на время?
– Это ты сейчас так говоришь, а на самом деле, как только это произойдет, тебе скучно станет.
– Не станет.
– Станет-станет. Я ведь, когда в отставку выходил, думал: ах, как здорово, отдохну наконец, с рыбалки вылезать не буду… Через месяц уже волком выть готов был.
– Да знаю я… А знаешь, что завтра будет самое паршивое?
– Что?
– Да то, что наверняка на приеме найдется дурак, который пройдется по твоим похождениям… Ладно, договорились, ты никого не задеваешь и стараешься соответствовать торжественности момента, а я не обращу внимания, если кто-то, задев тебя, получит в морду.
– Постараюсь не злоупотреблять… Еще коктейль замешаешь или зажмешь спиртное?
– Ну ты наха-ал…
– На том стоим.
– Ладно, братишка, пользуйся, пока я добрый.
В общем, высокие договаривающиеся стороны расстались, весьма довольные друг другом. А почему бы и нет? Вспомнили прошлое, развеялись, отдохнули душой, что называется. И то сказать, императорам просто так посидеть редко удается, у них заботы и этикет. А Соломин просто перестал, наконец, волноваться о будущем. Родина его простила, а это для пирата многое значило.
Сказать, что на соратников новоиспеченного контр-адмирала новость о приглашении на императорский прием произвела впечатление, – значит ничего не сказать. Такое приглашение – это и честь, и ответственность, а личное дворянство, дарованное императором всем и сразу, увеличивало меру и того и другого в разы. Опозориться в такой ситуации – это как два пальца об асфальт… К тому же, на подготовку оставалось чуть больше суток, а даже парадные мундиры были далеко не у всех. Словом, народ взвыл. А закончив выть, стали в лихорадочном темпе готовиться.
