Вот такова была ситуация в момент, когда белые господа в лице Соломина и трех сопровождающих его десантников (все те же Мещевич и два лба из постоянного сопровождения) ступили на палубу посадочного терминала. Огляделся капитан, чуть презрительно посмотрел на снующих вокруг местных, которых, на его беспристрастный взгляд, было явно многовато, и двинулся вперед, бесцеремонно раздвигая встречных, как ледокол торосы, и возвышаясь над ними, подобно самоходной осадной башне в глубокой древности. Местные, впрочем, сами торопились убраться с дороги русских – уж больно внушительно выглядела эта четверка.
Хотя тут, возможно, взаимная неприязнь была обоюдной. Соломин, подобно большинству русских, считал китайцев варварами, а они считали варварами и русских, и европейцев, и американцев. Словом, всех. Ну а заодно считали русских (и, кстати, не без основания) виновными в том, что Китай занимает сейчас такое жалкое положение среди других государств. Правда, они подходили к вопросу очень осторожно, в отличие от своих более прямых визави, тщательно скрывая от посторонних крамольные мысли, за которые можно было запросто получить по голове. Ну, не больно и хотелось знать, что за мысли шевелятся под их черепными коробками. Как говорится, можете считать нас варварами, пожалуйста. Вот мы, варвары, идем здесь и чувствуем себя хозяевами этого мира. И мы готовы в любой момент доказать свое право на это. А что там вы думаете, нам все равно, главное, кланяйтесь пониже да разбегайтесь по углам, если мы не в духе. Примерно так относились к местным вновь прибывшие, и имели на это полное право.
Через терминал Соломин со товарищи прошли не задерживаясь. Тут, конечно, была таможня, но капитан лишь хмуро посмотрел исподлобья на рванувшего к нему наперерез офицера да положил небрежно руку на кобуру десантного бластера, солидно оттягивающую ремень. Китаец моментально скис, да и то сказать – очень рискованно спорить с человеком, у которого за спиной два крейсера, причем тот, что поменьше, пришвартован к терминалу, а второй висит на внешней орбите. И любой из этих кораблей может единомоментно смахнуть и сам терминал, и все корабли на орбите, а заодно, может статься, и планету пополам расколоть. В общем, таможенник хорошо понимал, что в случае чего его начальство не будет сильно разбираться, кто прав, а кто виноват, и просто назначит его козлом отпущения. Это в государствах посерьезнее Гонконга Третьего возможны нюансы, здесь же русских предпочтут зря не злить, а офицеров… Офицеров китаянки еще нарожают.
Так что капитан даже не замедлил шага, прошел мимо испуганно отшатнувшейся девицы, которая, теоретически, должна была оформлять документы, и направился к первому попавшемуся пассажирскому катеру. Страшная, как смертный грех (ну, это на взгляд Соломина, для местных она, может быть, могла сойти за красавицу), китаянка, стоящая на выходе и распределяющая пассажиров, что-то защебетала, но тут же заткнулась и больше не делала попыток помешать русским идти без очереди. В результате Соломин оказался на поверхности планеты очень быстро и вполне комфортно – летели они в гордом одиночестве.
Не то чтобы Соломину так уж хотелось кого-то унижать – ему, если честно, вообще наплевать было на всех китайцев вместе и каждого в отдельности. Однако приходилось учитывать особенности восточного менталитета, который многим эстетам кажется невероятно сложным, а на деле столь же невероятно прост. Описать его можно одной-единственной фразой: «кто сильнее – тот и прав». А тот, кто сильнее, должен всячески это демонстрировать, чтоб, значит, не забывали. Вот и приходилось делать хамскую морду и строить из себя робота а-ля рюс. Хорошо хоть, ни то ни другое для Соломина труда не составляло. Держаться независимо и небрежно оскорблять всех подряд – на это особых мозгов не требуется, главное тут соответствующий настрой и долгие годы тренировок.
На планетарном космодроме их встречал дон Мигель – веселый, бодрый и похудевший еще больше. Правда, выглядел он несколько удивленным и причину удивления тут же озвучил:
– Я, конечно, понимаю, что вы всегда отличались стремительностью, капитан, но как вам удалось так быстро пройти таможню?
– Да просто, дон Мигель, я всего-навсего указал местным кадрам их место, и они согласились, что я прав.
– И где же их место? – с интересом приподнял брови дон Мигель.
– Как говорят наши уголовники, у параши. К делу, мой друг. Чем вы можете меня обрадовать?
А вот чем обрадовать у дона Мигеля было. Пока Соломин занимался мелочью вроде захвата планет, старый пройдоха сумел провести массу переговоров и договориться с представителями наиболее влиятельных семей, контролирующих криминал в этом секторе, и сейчас они вторую неделю сидели на Гонконге Третьем, ожидая прибытия новоявленного диктатора. Ну, пусть ждут – Соломин не любил торопиться.
Дон Мигель, когда Соломин ему об этом сказал, вначале удивленно покрутил головой, а потом признался, что сам давно мечтал заставить этих заносчивых снобов стоять по струнке. Капитан заверил, что все у него еще впереди, и поинтересовался насчет гостиницы – на этот день он запланировал небольшой отдых и культурную программу. В принципе, не так уж ему это требовалось, можно сказать, вообще не требовалось, но уж больно хотелось указать местным мафиози на их истинное место в этом мире.
Город произвел на капитана Соломина довольно странное впечатление. С одной стороны, это был стандартный мегаполис миллионов на двадцать населения, со зданиями из стекла и бетона, высотой под сотню этажей, с другой – в нем присутствовал неповторимый восточный колорит. Что ни говори, а при всех своих недостатках китайцы были работящим народом, умеющим совмещать несовместимое. Однако это относилось не только к архитектуре, но и вообще ко всему – в этом городе уживались богатство и нищета, практически военный порядок и разнузданный бандитизм. Во всяком случае, так утверждал дон Мигель, проверить последнее утверждение на собственном опыте Соломину не довелось. Во-первых, они не заходили в кварталы, пользующиеся дурной славой, а во-вторых, вряд ли нашелся бы дурак, который рискнул бы проверить на прочность четырех человек со знакомой всей галактике эмблемой на рукаве – взлетающим Змеем Горынычем.
В Российской империи вообще любили символику, и официальную, и не очень. Особенно русским нравились символы, пришедшие из глубины веков. К примеру, официальным гербом империи были щит и меч с рубиновой звездой на фоне планеты. Этот символ был почти целиком заимствован с символа Комитета государственной безопасности, древней и могучей спецслужбы еще доимперских времен. Ничего удивительного – ведь первый Император был выходцем как раз из спецслужб. Единственно, герб максимально упростили, убрав всевозможные завитушки, да еще серп и молот со звезды, но это было в духе той эпохи. Планету, в которой легко можно было узнать Землю, добавили чуть позже, как символ главенства русских над всем прочим миром. У многих соседей это вызывало протесты. Глухие такие протесты, шепотом, чтобы русские, не приведи бог, не услышали и не отвернули недовольным головы. А то ишь моду взяли – протестовать…
Ну, щит и меч – это всего лишь один из примеров. Были и другие, многие с юмором и выдумкой. Так, гербом Черного Новгорода был вставший на задние лапы бурый медведь с огромными когтями и надписью «в России главное – не бояться», а символом военной разведки – летучая мышь, державшая в лапах галактику.
