Что за мерзость, думала Ангелина, как можно на собственной
помолвке так пялиться на другую женщину? Хорошо, что Мака сидит рядом с ним и
от счастья ничего не замечает, но другие ведь могут заметить. Жанна Эдуардовна,
например, или Алина. Надо поскорее сматываться, но неудобно, я ведь только пришла.
Она полезла в сумочку за сигаретами и не успела еще достать
зажигалку, как Федор уже протягивал ей огонек. Она прикурила, благодарно
кивнула и с наслаждением затянулась.
Как красиво и элегантно она курит, господи, и почему я
ничего не заметил там, во Франкфурте, а теперь уже поздно… Плохо, что она
работает вместе с Макой, невозможно, например, встретить ее с работы. Какое-то
дурацкое наваждение, издевка судьбы… Когда я нашел жену – прекрасную, милую,
нежную, мне вдруг попадается на глаза эта стерва. Она типичная стерва, иначе
разве могла бы руководить издательством и выжить в наших условиях? Зачем она
мне? Не знаю, знаю только, что хочу ее… Раз в сто сильнее, чем Маку… Бедная, я
еще на ней не женился, а уже изменяю. Пока в мыслях только, но… Лишь бы никто
не заметил, надо оторвать взгляд от нее и переключить внимание публики…
И, уцепившись за какие-то слова мужа Елены Дмитриевны о
Дальнем Востоке, где так плохо с энергоснабжением, Федор рассказал какую-то
байку о своих похождениях в уссурийской тайге, потом еще одну – и почувствовал,
что сегодня он в ударе и все слушают, открыв рты. В том числе и Ангелина, не
говоря уж о Маке. Даже Алина смотрела на него с восторгом. У него было
достаточно романтическое прошлое, а хорошее чувство юмора и самоирония делали
рассказ просто блестящим. Все смотрели на него, и он никого не обделял
вниманием. Красуется, голубчик, подумала Ангелина, ну и пусть – все лучше, чем
пялиться на чужую женщину в день своей помолвки.
Наконец Мария Дмитриевна принялась собирать грязные тарелки.
Ангелина вскочила, чтобы помочь подруге.
– Ну как он тебе? – спросила она на кухне.
– А бог его знает, но определенно очень обаятелен и,
несомненно, талантлив, только как-то он плохо монтируется с Макой, вернее, она
с ним. А впрочем, пусть лучше будет Головин, чем какой-нибудь металлист или
байкер. По крайней мере, он не наркоман, приличный вроде бы человек, с
положением. Я для нее хотела чего-то другого, помоложе, посвежее, но раз она
выбрала… Знаешь, мне все эти штучки Валерия с отцовским благословением,
испытательным сроком и прочей чепухой поперек горла. Какой в них смысл, если
они уже спят вместе?
Ангелина прекрасно понимала, что они уже спят вместе, но
слышать это было почему-то больно и неприятно.
– Гелечка, а ты о нем хоть что-то знаешь?
– Совсем немного, но, по слухам, он вполне порядочный
человек. Ну бабник, вероятно…
– Бабник – это даже хорошо, по крайней мере у него
большой опыт и с точки зрения секса у них, я думаю, проблем не будет, а то эти
верные мужья… – она состроила такую гримасу, что Ангелина фыркнула. Она
отлично поняла – приятельница намекает на собственного мужа, однолюба и
тугодума во всем, что не касается его профессиональной деятельности.
– И потом, в конце концов, они же не католики,
разрешения римского папы на развод не потребуется. Главное – не спешить с
детьми.
– Вот тут ты не права, Маруся. Ему-то уже надо спешить.
И подруги рассмеялись.
Прошло несколько дней. Федор Васильевич успокоился. Когда он
не видел Ангелину, ему было куда легче. А Мака между тем постепенно внедрялась
в его жизнь и уже делалась ему необходимой. Субботу и воскресенье она истово
драила его холостяцкую берлогу, и немало в этом преуспела. Правда, как-то она
спросила осторожно:
– Феденька, а может, мы пока поживем у меня? А тут
сделаем небольшой ремонт?
– Нет, – покачал он головой, – никакого
ремонта!
– Но почему? Посмотри, у тебя потолок на кухне какой
грязный? Раковина вся оббитая…
– Мака, мне надо работать!
– А почему ты не можешь работать у меня? Там же две
комнаты, я буду тихой, как мышка, а тут пока сделают ремонт. Ты не думай, я
всем буду заниматься сама, а ты сиди себе и работай!
– Ненавижу ремонты!
– Да кто ж их любит? – засмеялась она. – Но
надо!
На семейном обеде у Дуси она опять завела этот разговор. Та
ее горячо поддержала:
– В самом деле, Феденька, так приличные люди уже не
живут.
– А кто вам сказал, что я приличный? – засмеялся
он, чувствуя, что эти бабы его дожмут. – Я совершенно неприличный, даже,
можно сказать, непристойный!
– Глупости, Федя. Мака права, поживи пока у нее.
– Я говорил, что вы еще будете дружить против меня.
Мака понравилась всем членам семьи, за исключением Шурки. Та
всегда при Маке хмуро сводила брови домиком, поджимала губы и забивалась
куда-то.
– Ревнует, – объяснила Дуся. – Она же обожает
Федора. А ремонт делать надо, и я во всем помогу Маке. Мы не будем ничего
грандиозного затевать, никакого евроремонта, только самое необходимое.
– И с рабочими сами будете договариваться? – уже
начал сдавать позиции Федор.
– Конечно! Ты просто возьмешь из дома то, что тебе
необходимо, а потом вернешься в отремонтированную, чистенькую квартиру! –
ликовала Дуся, чувствуя, что брат побежден. Сколько лет она хотела
отремонтировать его квартиру – он ни в какую, а Мака живенько с ним справилась.
Это понравилось Дусе. Устройство дома было ее стихией. В собственном доме было
уже все устроено, доведено до совершенства, и делать практически нечего! Зато
теперь можно вновь засучить рукава и усовершенствовать квартиру брата!
– Зачем? Мы лучше ее сдадим, а поживем у меня, –
тихо сказала Мака, но так, чтобы Федор не слышал.
– Разумно, – согласилась Дуся и решила, что теперь
ее брат в надежных руках.
– Да, а потом вы скажете, что я свалил все на слабые
женские плечи, что я лентяй, захребетник и паразит.
– Почему? Ты же будешь это оплачивать, – успокоила
его сестра.
Мака хотела сказать то же самое, но постеснялась, а Евдокия
Васильевна словно прочла ее мысли. Хорошо, теперь у нее есть надежная союзница.
И Федор переехал к Маке, забрав лишь компьютер и кое-что из
одежды. Мака взяла двухнедельный отпуск.
Но на новом месте работа не клеилась. Совсем. Голова была
пуста. И компьютер тоже барахлил. Федор стал впадать в депрессию, злился, с
трудом сдерживал злость, когда приходила Мака, усталая, но счастливая. Она со
страстью вила гнездо.
– Ой, Федя, я купила на кухню такие обои – закачаешься.
– Лучше б ты купила гамак!
– Гамак? Зачем?
– Чтобы качаться!
– Федь, ну перестань, я же серьезно, я хочу, чтобы тебе
было хорошо, уютно, а то там тараканы.
