Она не успела подумать, даже вновь окунуться не успела,
потому что со всего маху шлепнулась на что-то мокрое, холодное, скользкое и
широкое, будто плоский камень, внезапно поднявшийся из волн. Сдавленный стон
вырвался из ее груди. И тут же «камень» под нею ожил, задвигался, сгорбился, а
потом вновь швырнул Лизу вперед и вверх. Вновь принял ее и вновь швырнул… И она
уже не осознавала, когда же закончилась эта убийственная скачка по волнам.
Новый толчок выбросил ее прямо на кромку берега, она не знала, было на самом
деле или только мерещилось, что рядом все время выпрыгивало из моря точно такое
же иссиня-черное существо, какое она видела у подножия Карадага; было на самом
деле или чудилось, будто мелькал большой внимательный молочно-карий глаз и
словно бы всегда улыбающийся рот неведомой добродушной твари божьей…
Лиза очнулась от острой боли во всем теле и долго-долго
терпела эту боль, прежде чем поняла наконец, что лежит на мокрой гальке,
которая беспощадно впилась в грудь, живот и колени. Волны, которым удавалось
дотянуться до нее, жадно лизали раны, а все тело сотрясал страшный озноб.
Первым побуждением было отползти как можно дальше от воды:
она боялась, как бы волны не утащили ее обратно в море. Но встать на
четвереньки, попеременно двигая руками и ногами, удерживаться, чтобы не упасть
плашмя, оказалось невыносимо трудно. И еще этот холод, который пронизывал все
тело, студил кровь, леденил сердце! Хотелось свернуться клубком, подтянув
колени к подбородку, зажмуриться и всем существом искать в глубине себя хоть
малую искорку тепла, чтобы взлелеять ее и раздуть из нее спасительный костер,
однако Лиза медленно двигалась вперед, повинуясь какому-то животному чутью, и
свежий ветер подгонял ее прочь от моря.
Она вползла в щель меж двух обломков скалы; ветер исчез, как
по волшебству. Перед нею лежала ровная, гладкая базальтовая плита. Когда Лиза
заползла на нее и со стоном распростерлась, в ее тело медленно начало проникать
живительное тепло снизу, от разогретой солнцем плиты, и сверху, с небес, ибо
уже давно перевалило за полдень; горячие тени далеко протянулись от утесов; и
только такое измученное и продрогшее существо, как Лиза, не могло ощутить,
насколько же раскалено все вокруг: обломки скал, галька и даже самый воздух,
который дрожал и плавился раскаленным маревом.
Рокот моря почти не долетал сюда, ветер реял где-то в
вышине, и Лиза тотчас крепко уснула, а может быть, рухнула в спасительное
беспамятство.
Пробудилась она в полной тьме. Небо, безмерное, как океан,
покрыто было алмазной звездной пылью, которую еще не разметал своим серебряным
лучом месяц. Вокруг стояла тишина, только вдали чувствовалось затаенное дыхание
моря. Лиза приподнялась и села, но едва удержалась, чтобы не упасть вновь, так
вдруг закружилась голова. Сон приободрил ее, но от глубокой усталости, голода и
жажды тело ее сделалось как бы невесомым.
Стиснув зубы, шатаясь, как былинка, Лиза долго искала и
наконец нашарила щель в камнях, через которую проникла в это убежище, и кое-как
выбралась на берег.
Море тихонько ворчало. Ветер, на этот раз теплый, ароматный,
мягкий, дул с берега. Там, на высоком обрыве, мерцали далекие огни, вселяя в
душу тревожное ожидание.
Наверное, селение? Как будто слышалась тихая, протяжная
песнь. Там можно найти воду и пищу. Но было безумием пускаться в путь бог весть
куда потемну, когда вокруг хоть глаз выколи.
Лиза с трудом отыскала вход в свое убежище и легла на еще
теплый камень, глядя ввысь. На миг выступил из тьмы образ былого. Алексей… нет,
Лех Волгарь! Она отогнала призрак молитвою. Не для того спас ее господь, чтобы
сейчас рвать себе сердце воспоминаниями! Что свершилось, то свершилось. И если
господь допустил сие, значит, это зачем-то было нужно.
Никакого ужаса, унижения или раскаяния она не ощущала:
горько-соленые волны растворили все. Осталась лишь глухая, ноющая тоска… Но это
пройдет, она ведь знает! Тоска томила оттого, что вновь неопределенное ожидание
воцарилось в ее судьбе.
Сонмы летучих мышей, налетевших невесть откуда, реяли над ее
головой с писком и шуршанием острых крыл, словно они были духами, хозяевами
этой осенней ночи, которая прошла для Лизы между надеждой и отчаянием.
Под утро она забылась и очнулась вновь, когда солнце
поднялось из моря и озарило округу.
Лиза выбралась на берег и наконец-то смогла разглядеть, куда
ее забросило на сей раз.
Она стояла в небольшой и уютной бухточке, почти полностью
закрытой от моря скалистыми отрогами. Прямо с берега взбиралась на крутогорье и
вилась по зеленым полям узкая лента дороги. Наверху она раздваивалась: одна
тропка исчезала за увалом, вторая – вела к горстке домишек, притаившихся в сени
приземистых дубов. Далеко-далеко, заслоняя весь остальной мир, громоздились горы.
Белые и прозрачные, словно туман. Над всей этой мощной крепостью природы
раскинулось ярко-синее небо. Тишина и тепло. Воздух благоухал цветами, медом,
дымком…
Пока Лиза счастливыми, повлажневшими глазами смотрела на эту
мирную картину, на холме появился маленький ослик, навьюченный такою огромною
вязанкою хвороста, что за этим ворохом не было видно погонщика.
Лиза вся подалась вперед, чтобы окликнуть его, и только тут
сообразила, что она совсем голая. На ней и нитки не было!
В ужасе метнулась за камень, споткнулась, упала без сил.
Хотя бы глоток воды, чтобы смочить губы! Но воды не было.
Жара, без сомнения, спасшая Лизе жизнь вчера, сегодня могла погубить ее. И
ничего, ничего нельзя сделать. Совсем как там, в калмыцкой степи, год назад.
Год назад? Господи, да неужто только год назад?! Словно бы
целая жизнь прошла.
Тогда ее спас Хонгор. А теперь? Кто придет, чтобы спасти ее
глупую, никчемную, никому, даже ей самой, не нужную жизнь?
Бог весть сколько прошло времени: час или день? Лиза впала в
забытье, но у грани смерти все ее чувства и ощущения были обострены последнею
тягою к жизни; потому, лишь только на лицо пала чья-то легкая тень, она открыла
глаза, словно от прикосновения.
Неподвижная черная фигура в развевающихся одеждах, заслонившая
от нее свирепое солнце, казалась окаменевшей в священном ужасе. Гортанным
голосом женщина спрашивала что-то. Лиза не в силах была ответить, даже если бы
поняла, о чем речь.
Догадавшись, в каком она состоянии, женщина подхватила Лизу
под мышки и одним резким движением взвалила на спину ослика – наверное, того
самого, которого Лиза недавно видела на холме, ибо на каменистом пляже лежала
громадная куча хворосту. Хозяйка погнала ослика по берегу, но скоро
остановилась, стащила девушку наземь и… окунула головой в узенький, довольно
глубокий ручеек, вьющийся меж камней. Господи, почему же Лиза не знала о нем
раньше!
