— Твоя.
Та невольно сделала шаг вперёд, обернулась, но парень уже шагал дальше — его покои, так сказать, находились в конце коридора… А дальше всё было по накатанной уже колее — показать, где кухня, распределить обязанности между взрослыми. И — работа, работа, ещё раз работа. Бывшая рабыня боялась своего хозяина, хотя тот не делал разницы между второй женщиной и ей. Хозяйством занимались они, а Михаил по-прежнему работал с тем, что привёз из своих путешествий. Дни летели за днями, становясь всё короче, а ночи длиннее. Снег плотным ковром укутал землю, смягчив невиданные до этого морозы, сковавшие льдом даже часть залива. Тем не менее раз в неделю парень надевал лыжи и направлялся к алтарю Древних Богов. Без этого ритуала уже ни он сам, ни Джаб не могли обойтись. Возвращался посвежевший, вся усталость, накапливающаяся от беспрерывной работы, исчезала бесследно. В голове же появлялись новые непонятные мысли и знания. Иногда, забывшись, он напевал за столом неведомые песни на абсолютно незнакомом ему языке или обращался к своим спутницам на нём, вызывая испуганные взгляды у тех. Тогда он словно приходил в себя и сразу всё появившееся исчезало. Так летел день за днём, близился Новый год. Михаил даже приуныл — обычно в этот праздник всё менялось, его гостьи начинали вести себя по-другому после него. А тут… О чём можно говорить, если он до сих пор не знает имени матери Иришки? А вторая его покупка по-прежнему молчит, словно немая, хотя он не раз слышал, как она общается с молодой мамой высоким голосом с незнакомым акцентом. Всё-таки нужно прекращать эту практику. Теперь-то он проживёт и в одиночестве. Не стоит таскать к себе на остров непонятно кого… Ни к чему. Теперь, имея Алтарь и знания, он сможет наладить транспортную систему, оставшуюся ему от предков. Ту самую, о которой остались отголоски легенд про чудь белоглазую, обитавшую когда-то в Сибири и ушедшую под землю. Хотя… Не под землю. Они все вымерли от этой же самой чумы, что теперь свалилась на человечество… Не хватило им иммунитета. А почему же столько живых осталось? Вирус ослаб? Вполне возможно. Эх, жаль знаний не хватает… Ничего. Алтарь поможет. Дальше будет видно… Поднялся из-за стола. Хоть и праздник не праздник, но традиции забывать не стоит. Ёлку всё равно надо привезти… Вышел на улицу, пахнуло свежим чистым воздухом. Развёл в стороны руки, вдохнул полной грудью. Как всё-таки хорошо жить! Надел на ноги лыжи, сунул за пояс тесак, оттолкнулся палками и — ходу! В заветную крошечную долинку, где растут ели. Небольшие, но самые настоящие. Дорога туда заняла примерно час. Намётанным взглядом ухватил одну, в два взмаха снёс ствол, быстро закутал широким ремнём, стараясь не повредить ветки, приладил половчее за спиной и назад. Раз-два, раз-два! Только крупный снег визжит под широкими полозьями да вихрь снега из-под палок. Назад быстрее вышло. Почти всё время под гору. Туда дольше. Едва оказался в тамбуре входа, как ноздри защекотало хвойным запахом. Зелень иголок заблестела от конденсируемой влаги. В шахтах тепло. Ровно гудит подземный генератор, пока есть топливо. А закончится — ничего страшного. Он соберёт арийский источник электричества, экологически чистый, практически вечный. Обломил намёрзшую на маску изморозь, образовавшуюся от пара, поставил лыжи к стене, где у них место в специальном шкафчике. Расстегнул бушлат, направился к себе в комнату. Проходя мимо комнаты своих гостий, на мгновение прислушался чудесно обострившимся слухом. Мама и дочь играют. Кажется, старшая учит младшую читать. Или рассматривают картинки в книжке. Он приволок много разных из областного центра. Брал ведь не глядя, оптом, что давали. Вторая гостья в одиночестве, но, кажется, тоже не скучает. У неё работает телевизор. Похоже, что нашла кассеты на родном языке, наслаждается звуками. Гортанными, многосложными. Кто же она такая? Не соплеменница Ю. Это точно. Другая манера поведения, походки. Но тоже откуда-то оттуда. И как в наши края её занесло? Поинтересоваться бы, да… Собственно говоря, и спас-то да пригрел только потому, что нельзя было тому нагу-змеелюду дать принести жертву на родной земле, испоганить её. Тогда бы все быстро вымерли. Не люди — остатки чистых ариев, подобных ему. Змеепоклонники и так захватили практически весь мир, всю власть. Все войны, мор в мире — их прямая вина… Ненасытность, жадность змеелюдов не имеет предела. Ради никчёмного золота они способны на всё. Именно по этой слабости их можно легко отличить от истинных ариев — над теми презренный металл не имеет никакой власти. А вот наги — те без него жить не могут. Теряют контроль при виде крупинки жёлтого металла… С такими размышлениями закончил крестовину, подтесал комель срубленной ёлочки — подошли друг к другу словно единое целое. Порадовался — ни разу линейки не взял, а всё вошло одна в одну, словно штангенциркулем вымерял. Да ещё с первого раза. Не поленился, дошёл до складов, нашёл ящик с игрушками, оставшийся от прошлого раза, нарядил и прямо так, украшенную, благо ёлочка небольшая, всего-то метр с небольшим, отнёс в столовую, поставил посередине стола, за которым все принимали пищу. Вернулся к себе, взглянул на часы. Хотя последнее было вовсе необязательно — чувство времени у него было тоже. Выше всяких похвал. Всегда знал, который час, с точностью до десятка секунд. Подарок от предков… Позволяет пока время. Вернулся снова на склад, только продуктовый. Обвёл взглядом полки, благо даже тетрадка с записями ему больше не требовалась, при абсолютной-то памяти, наложил в большой пластиковый пакет деликатесов. Чего их хранить вечно? Всё равно ведь испортятся. Конфеты с начинкой уже почти засохли. Но шоколад ещё нормальный. Пайковый, авиационный. Пусть ребёнок себя побалует. Ведь вряд ли когда Иришка ещё сможет попробовать то, что сегодня… Отнёс всё в столовую, выходя — столкнулся с испуганно отшатнувшейся в сторону матерью девочки. Смерил её равнодушным взглядом, бросил:
— Всё, что там — на стол.
Пошёл молча к себе. В комнате достал с полки очередной справочник, погрузился в чтение. Через три часа отложил книгу — время обеда. Вышел из комнаты, прошёл в столовую — стол аккуратно накрыт. Дымятся кастрюли, но в помещении никого. Пожал плечами — то ли совсем зашугались, то ли просто… Растерялись. Выхватил взглядом горку фантиков от конфет, улыбнулся грустно — дорвалась малышка до сладостей. И похолодел от мгновенно возникшей мысли, что девочке с непривычки может стать плохо… Но спустя мгновение все страхи исчезли — бодрые весёлые шажки, радостный смех:
— Дядя! Дядя! Ой, как это вкусно! Конфеты! Спасибо, дядя! Большое-пребольшое спасибо!
Ласково погладил девчушку по соломенной головёнке, снова взгрустнулось. Ему уже двадцать пять, и ни жены, даже невенчанной, впрочем, христианская вера по сути своей — поклонение Змею… Ни ребёнка. Никого после него не останется. А этого допустить нельзя. Должен быть наследник. Обязательно должен! Тот, кому сможет он передать знания, с кем попытается поднять вновь остров и кто будет верной опорой в пути… Но где найти ему ту, кто… Снова грустная улыбка на мгновение легла на его лицо, сменившись равнодушием…
— А что твоя мама?
— Она вместе с Нией. Чего-то там затеяли. Просили сказать, что они позже поедят.
— Тебя-то не забыли накормить?
— Нет, дядя. Я сыта-пересыта! Конфеты такие вкусные!
— Я рад, что тебе понравились. Но теперь давай я поем.
