– Зачем я им в тюрьме? – удивился Норманн.
– Твоей дубовой башке лучше этого не знать. – Карманник постучал Норманну по голове. – Пиши отказ, сукой буду.
В общем-то Норманн не страдал наивностью и знал достаточно историй, которые тишком рассказывали сослуживцы. Поразмыслив, послушался совета и написал отказ от адвоката. Бумагу куда-то отправили, а подследственный маялся в ожидании справедливого решения, разумом не мог поверить в чудовищную несправедливость. Новый адвокат появилась буквально накануне суда. Обычная женщина, каких много в переполненном метро или на рынке в поисках продуктов подешевле. Молодому человеку она не понравилась с первого взгляда, и он горько пожалел о своем решении. Ее предшественник смотрелся на много выгодней, круче и увереннее.
– Так, молодой человек, расскажите коротко и внятно, что у вас там произошло.
Он рассказал, сначала коротко и внятно, затем долго и подробно. Адвокат сделала в своих бумагах какие-то пометки и ушла. Второй раз они встретились накануне суда.
– Подпишите бумагу на суд присяжных. – Женщина протянула заполненный бланк. Убрав бумаги в обычную хозяйственную сумку, она продолжила: – Я побывала в вашем общежитии. Соседи подтверждают, что вы были дома, а жена, – адвокат испытующе посмотрела в глаза Норманна, – утверждает обратное. С ее слов вы ушли в ресторан.
Вторая встреча изменила отношение к «обязательному» адвокату. Женщина толково объяснила свою линию защиты и чуть ли не наизусть заставила выучить последние слова подсудимого. Сам суд пролетел гладко, как детские саночки со снежной горки. Прокурор зачитал обвинение, в котором клеймил позором Норманна, мол, такие, как он, позорят честь родной милиции. Из характеристики с места службы следовало, что обвиняемого надо было посадить в тюрьму еще до его рождения. Четыре мордоворота представились как свидетели обвинения. Они уверенно заявили, что Норманн ударом кулака убил их товарища. Сторона защиты свидетелей не предоставила, зато адвокат предъявила выписку из личного дела обвиняемого. Здесь удивились все присутствующие, оказывается Норманну еженедельно объявляли благодарность, а каждый месяц выписывали премии «За образцовое несение дежурства по охране общественного порядка». М-да, сюрпризец! Тем не менее прокурор гневно потребовал десять лет строгого, а адвокат заявила о невиновности своего подзащитного. Последнее слово обвиняемого, финал судебного слушания. Норманн встал:
– Я искренне раскаиваюсь в произошедшем несчастье и никого не собирался убивать. Вы сами слышали, сколько у меня благодарностей. Мы с друзьями всегда вовремя приезжаем по вызовам, задерживаем драчунов, пьяниц и наркоманов. – Норманн жалостливо шмыргнул носом. – В тот вечер у нашего товарища родился ребенок, мы скинулись по сто рублей и хотели его поздравить сразу после дежурства. – Следователь и прокурор поленились полностью оформить дело: с кем пришел обвиняемый, суду было неизвестно. – Мы только подошли, как из дверей ресторана вышел пьяный дядька в окружении своих телохранителей. – Норманн указал рукой на сидящих амбалов. Стопроцентная правда, в заключении судмедэксперта указано сильное опьянение погибшего. – Этот дядька упал на меня, затем обозвал быдлом, которому не место среди порядочных людей, и попытался ударить. Я всего-то его легошенько оттолкнул, а он возьми да упади да ударься своей пьяной головой о позолоченную урну. – Норманн еще раз с натуральным сожалением шмыгнул носом. – Какое там могло быть нападение? У того дядьки четверо телохранителей. – Снова кивок в сторону свидетелей защиты. – Они бы меня к нему не допустили. А я сразу в милицию, где написал явку с повинной. Я нечаянно, не хотел ничего плохого.
Прокурор метал гром и молнии, судья с интересом смотрел на адвоката, а присяжные заявили: «Не виновен». Какими тайными тропами кружит правосудие, Норманн не знал, только получил он четыре года условно с обязательным привлечением к труду. Не успел вернуться домой, как тут же приехали друзья и повезли в ресторан отмечать справедливое решение суда. Во время шумного застолья с поздравлениями и пожеланиями предложили продолжить тренировки и выступления. Но нет, второй раз в Кресты совсем не хотелось, он отказался. Юлю как будто подменили, жена устроила скандал, собрала вещи и ушла. Громко хлопнула дверью и навсегда пропала, оставив ему годовалую дочь. Он писал заявления в милицию с просьбой найти исчезнувшую супругу – бесполезно, никакого ответа. Помогли на заводе, он не знает, кто и как, но начальник цеха дал ее адрес и телефон. При этом предупредил, что лучше не ходить и не звонить. Не удержался, позвонил. Выслушав откровенные оскорбления, взял на работе отгулы и отвез годовалую дочь к родителям жены. А что прикажете делать? Не отдавать же дитя в дом ребенка при здравствующих родителях!
Одновременно с уходом Юли комендант общежития потребовал освободить помещение в двадцать четыре часа. Норманн в панике побежал на завод просить угол для проживания, и здесь ему помогли добрые люди. Заводской юрист посоветовал показать коменданту фигу и без промедлений приватизировать комнату. Общежитие принадлежит городу, выселить Руслана Артуровича Нормашова с малолетним ребенком никто не имеет права. Юноша послушался совета и дальше жил спокойно, повторных наездов не случилось. Оказавшись в холостяках, неожиданно заметил, что перед зарплатой в кармане остаются свободные деньги. Регулярные переводы родителям жены не истощали его бюджет, финансовый излишек все равно оставался. Нонсенс, он получал примерно столько же, расходы на себя не изменились, но появилось свободное время и свободные деньги. Вместе с соседями по общежитию или друзьями по литейному цеху начал регулярно ходить в кино. По настроению не отказывал себе в удовольствии посмотреть спектакль или побродить по музеям. Как-то во время прогулки по Невскому зацепился языком с торговцами картинами. Поговорил, разобрался в положении вещей и решил попробовать свои силы. Нет, он не профессионал, но и выставленные на продажу картины не претендуют на место в Русском музее.
Норманн родился в обычной деревне. В школе одни хорошо учились, другие хорошо дрались, он хорошо рисовал. В итоге сельсовет направил мальчика в город Кириллов, где подросток продолжил обучение в Областном колледже культуры. Нельзя сказать, что он увлекался рисованием, в какой-то степени ему больше нравилась лепка. К повороту судьбы отнесся с пониманием – учиться все равно надо, а где – какая разница. Основным фактором являлась еда и одежда. У бабушки он не голодал, но достатка в доме не могло быть по определению. Он учился рисовать и лепить, осваивал азы народных промыслов, чеканки и даже работе с коклюшками. На их курсе было только трое мальчишек, и все сироты, что их сблизило и сделало друзьями. Саша оказался умельцем по чеканке тонкого, практически ювелирного узора. Андрей хорошо рисовал, предпочитая живопись и морскую тематику, – дай ему лист бумаги и шариковую ручку, через пару часов получишь красивый парусник с шикарными красавицами. Достаточно быстро друзья скооперировались и начали приторговывать своим творчеством. Получалось неплохо. Руслан вполне себя обеспечивал – денег хватало и на свои запросы, и отправить бабушке. После окончания училища вместе с другими новобранцами сел в автобус военкомата.
Его направили на флот, вернее, в морской отряд погранвойск. Служил в Мурманской области, база располагалась на самой границе с Норвегией. Собственно, сама служба продолжалась менее полугода. На день рождения командира корабля он вылепил из глины бюст старшего лейтенанта. Экипаж под аплодисменты вручил подарок, а Руслан на следующий день оказался в гарнизонном клубе. Когда-то это был большой гарнизон с просторным Домом офицеров и двумя клубами. Один клуб для солдат-пограничников, другой для матросов-пограничников. Сейчас большинство пятиэтажных домов и казарм зияли выбитыми рамами. Здесь осталась рота сухопутных пограничников и три маленьких кораблика. Клубы для солдат и матросов закрыли, имущество свалили в Доме офицеров.
