– Что тут объяснять? Мы ждали такого случая пять лет! Похоже, Фортуна решила забросать нас подарками.
– Ничего в этом мире не дается бесплатно, Генрих. Фортуна дает лишь шанс, да и то только тем, кто в состоянии его разглядеть. Ты верно заметил, мы готовились к этому событию с тридцать шестого года, поджидая подходящий случай. И вот этот случай настал…
– Да уж – русские оказали нам просто неоценимую услугу, хотя вряд ли они об этом подозревают.
– Бесспорно. Думаю, они уже успели сто раз об этой услуге пожалеть и в дальнейшем пожалеют об этом еще не раз.
– В дальнейшем – возможно, а сейчас-то им чего переживать? Они ведь еще не знают, к чему это может привести… Или?
– А что тебе вообще известно об обстоятельствах гибели нашего дражайшего Теодора Эйке?
– Почти ничего. Только то, что он погиб в бою под Уманью два дня назад и теперь все концентрационные лагеря обмотаны черными лентами в знак траура. Сам понимаешь – такие подробности приходят не сразу.
– Хм. Погиб в бою – хорошо сказано. Он ехал на машине практически без охраны в свои передовые подразделения. Хоть он и маньяк, и практически официально признанный психопат, но в храбрости ему не откажешь. Постоянной линии фронта там нет – наши части ведут наступление, русские пытаются прорваться из окружения… В общем, он въехал в какое-то селение, в котором оказались русские. В завязавшейся перестрелке его убили, а кое-кто из сопровождавших сумел ускользнуть и добраться до других частей его дивизии. Вот тут-то все и началось! Каким бы психом ни был Эйке, но в дивизии его любили – это факт, так что, когда узнали о его смерти, «мертвоголовые» просто озверели. Их еще во Франции прозвали «солдатами разрушения» за исключительную жестокость и упорство в бою, так что можешь себе представить, что они учинили после таких новостей.
– Могу и представить, но ты, видимо, в курсе всех подробностей – просветишь?
– Конечно. Гейнц Ламмердинг – любимчик Эйке и начальник штаба дивизии – принял командование на себя и первым делом отдал приказ три дня не брать пленных. То село, где погиб Тео, взяли штурмом в тот же день и буквально сровняли с землей. Перебили там всех – и жителей, и солдат. Вообще все живое уничтожили! Русские на свою голову попытались прорваться из котла как раз на участке дивизии… В общем бойню там устроили капитальную. Сколько там положили – никто не считал, но факт остается фактом – ни одного пленного дивизия так и не взяла, хотя другие на соседних участках их тысячами собирают.
– А la guerre comme а la guerre
[39]
. Не думал, что Эйке сможет добиться такой преданности от подчиненных. Маньяков редко удостаивают подобной чести.
– Честно говоря, когда он возглавил дивизию, вместо того чтобы управлять лагерями, я считал, что это ненадолго – максимум до конца французской кампании. Но все указывает на то, что Эйке не на шутку сроднился со своим соединением. Впрочем, теперь это уже не важно. Тео мертв, а у нас еще полно дел. Итак, что мы имеем?
– Мы имеем вакантную должность инспектора концентрационных лагерей.
– Нет, пока что эту вакансию имеем не мы, а Гиммлер. Инспекторат концлагерей подчиняется СС. И возглавляет его с октября 1939 года и по настоящий момент Рихард Глюкс, который к структуре РСХА никакого отношения не имеет.
– Формально ты прав. А фактически – нет. Инспектором концлагерей все это время был Эйке, Глюкс лишь его заместитель, который временно исполнял его обязанности, пока Эйке командовал дивизией на фронте. Такое положение вещей – идиотизм с точки зрения здравого смысла, но только таким образом Гиммлеру удавалось держать лагеря под своим контролем, ведь формально их по-прежнему возглавлял фанатик Эйке – убийца Рема, любимец фюрера. Теперь, когда Тео наконец-то сдох, мы без проблем подомнем лагеря под себя.
– К чему ты мне это рассказываешь, Генрих? Я все это знаю не хуже тебя. Все это выглядит легко лишь в теории. Дьявол – в деталях!
– Вот о них и поговорим. Глюкс не справляется со своей работой – в лагерях бардак, коррупция и взяточничество. Мои «Политические отделы концлагерей» провели совместно с юристами из других управлений РСХА ряд расследований во всех крупных лагерях. Везде обнаружены случаи хищений, взяточничества и финансовых махинаций. Штурмбаннфюрер Конрад Морган из отдела финансовых преступлений при РСХА с помощью моих «Политотделов»
[40]
распутал масштабные махинации в Майданеке и Бухенвальде – дело пахнет смертной казнью для комендантов этих лагерей и еще кое-кого. Дела хоть сейчас можно отправлять в суды СС, доказательства железные – никто не подкопается.
– Интересно. А что Глюкс?
– А у него перманентная депрессия, которую он топит в шнапсе. Называя вещи своими именами, Рихард Глюкс в настоящий момент является натуральным алкоголиком. И доказательств этого у нас предостаточно.
– И они достоверны?
– Вполне. На счет его полной недееспособности это, конечно, перебор, но пьет он действительно чрезмерно. В общем, мы сможем доказать его алкоголизм даже консилиуму врачей, не говоря уж про фюрера и судей СС.
– Замечательно. Что еще?
– Всего подготовлено около 800 дел по факту нарушения сотрудниками концлагерей всех мыслимых и немыслимых законов, норм и предписаний. Свыше 200 дел уже возбуждено. Так что не думаю, что Гиммлер сможет отбиться на этот раз. В пенитенциарной системе и так был бардак, а теперь, когда появились толпы русских пленных, она может и вовсе рухнуть, если поток пленных не уменьшится в ближайшее же время. Лагеря просто не готовы к такому потоку пленных – все выкладки и расчеты, подтверждающие это, уже подготовлены. Так что с доказательством некомпетентности руководителей инспектората у нас нет никаких проблем.
– Судя по тому, что говорят в «Вольфшанце», поток пленных в ближайшее время может только возрасти – готовятся новые операции на окружение.
– Тогда в концлагерях начнется хаос. Такое количество пленных не то что разместить, их даже кормить не смогут.
– И это плохо, Генрих. Как только мы установим контроль над инспекторатом лагерей, надо будет немедленно заняться их расширением и совершенствованием. Систему надо реформировать. И разработкой необходимых для этого мер нужно заняться уже сейчас.
– Ба, с чего такая забота о русских пленных? Чем больше их передохнет в лагерях в ближайшее время, тем проще нам будет отобрать эти лагеря у СС.
– Мне плевать на русских пленных. Пусть передохнут хоть все до единого. Но мне не нравится, что они мрут без всякой пользы! Пусть Эйке был психом и фанатиком, но в одном ему не откажешь – он сумел организовать в концлагерях полезные и нужные работы и производства. Нам нужно взять этот метод на вооружение и поставить его на промышленную основу. Все крупные лагеря должны превратиться в промышленные центры. Война требует расширения производств, глупо в такой ситуации разбрасываться дармовой рабочей силой.
