– Отлично, как вернется, сразу ко мне его. А ты продолжай наблюдение. Если что – сразу докладывай. Попробуем взять эту веселую компанию тепленькими.
Отползая назад, Ганс лихорадочно обдумывал план предстоящей атаки. По всему выходило, что проблем не предвидится, но раз уж есть такая возможность, то почему бы не прокрутить в голове все детали еще разок? Это ведь первый бой дивизии в этой кампании – его надо обязательно выиграть! Причем выиграть убедительно и по возможности с малыми потерями. В общем-то, план был уже готов. Дело было за малым – немного времени и толика удачи.
Добравшись до основных сил своей группы и приняв доклад Геро о том, что все в порядке, группа готова к бою, противника не наблюдается, а от комбата по рации получен приказ «действовать по обстановке», Ганс тут же взял быка за рога:
– Противник в селе в паре километров отсюда. У них сотни полторы солдат, пара станковых пулеметов и противотанковая пушка. – При упоминании о пушке командир броневзвода помрачнел. – Но к обороне они не готовы. Укреплений нет, наблюдение не ведется. Поэтому мы атакуем, не дожидаясь подхода основных сил. Сейчас наша пехота спешивается и идет в обход, чтобы перекрыть выход из села с другой стороны. Бойцы из взвода Руста пойдут проводниками – они уже успели нарезать круг вокруг этой деревеньки. Пулеметный взвод подтягивается к опушке и по сигналу открывает огонь из всего, что есть. Саперы – в резерве. Броневзвод атакует в лоб, но в село не входит. Первым делом нужно выбить пушку и пулеметы – они стоят открыто, так что это будет нетрудно. Если противник после этого побежит, то их перехватят за селом пошедшие в обход взвода, если нет – будем штурмовать. Вперед пойдут штурмовые группы из саперов и гренадер. Броневики поддержат сзади огнем. Окопов у них нет, а дома и сараи из двухсантиметровых пушек можно разнести в щепки, так что долго они не продержатся. Вопросы есть? Тогда начинаем!
* * *
Все прошло как по маслу. Едва только первые мины из легких минометов Геро с негромкими хлопками упали на стоящие на околице телеги, как в селе вспыхнула паника. Вырвавшиеся из леса броневики, обрушившие беглый огонь на потенциальные огневые точки обороняющихся, еще больше увеличили смятение противника. Большинство вражеских солдат бросились бежать к лесу, но были встречены плотным огнем засевших на опушке взводов. После этого мечущиеся на пространстве между лесом и домами фигурки стали одна за другой поднимать руки вверх. Некоторые попытались спрятаться в погребах и на чердаках, однако их повытаскивали оттуда отправленные на зачистку саперы. Внятного сопротивления никто так и не оказал, несколько беспорядочных выстрелов и пара пулеметных очередей в самом начале атаки – не в счет. Потерь в итоге не было никаких, а вот трофеи получились приличными. 137 пленных, в том числе пара офицеров-тыловиков – старший лейтенант и лейтенант, два станковых пулемета «максим», несколько десятков винтовок, немного патронов и гранат. Пушку раскурочило несколькими прямыми попаданиями снарядов с броневиков – парни немного переусердствовали, желая обезопасить себя от возможных неприятностей. Старались они, как оказалось, напрасно – снарядов к орудию все равно не было. Также захватили три повозки и десяток лошадей, хотя полностью моторизованному разведбату они были абсолютно без надобности. В общем, докладывая Бестманну о результатах атаки, Ганс испытывал вполне законное удовлетворение – все прошло как надо.
Быстренько проведенный допрос пленных, в первую очередь лейтенантов, один из которых оказался связистом, подтвердил подозрения в том, что захвачена была не воинская часть, а сборная солянка из различных разбитых или просто рассыпавшихся при отступлении подразделений. Гораздо более интересной была информация о том, что примерно за пару часов до появления немцев из села по дороге выступила группа бойцов во главе с лейтенантом-артиллеристом, которые сопровождали пару полковых трехдюймовых орудий. Прикинув время, Ганс решил, что у него есть неплохие шансы догнать эту батарею, тем более что ему все равно предстоит двигаться по той же дороге.
Не откладывая дела в долгий ящик, Нойнер отправил второй взвод, который выполнял сейчас функции боевого охранения, выставив посты на опушке и у дороги, в погоню за батареей. Первый взвод, под командой Руста, получил приказ отконвоировать пленных и трофеи в тыл. Остальная рота спешно готовилась последовать за передовым отрядом. Солдаты, пользуясь случаем, «затрофеили» пару приличных кабанчиков и с десяток гусей. Свинтусов мастерски заколол штыком один из бойцов пулеметного взвода, бывший на гражданке работником на ферме, а гусям просто посшибали головы саперными лопатками. Ганс не возражал – пусть ребята расслабятся, а живность можно списать на последствия обстрела при штурме, если уж кому-то придет охота этим интересоваться. Зато железной рукой была пресечена попытка вояк из броневзвода прихватить здоровенную бутыль с мутной бурдой, именуемой местными «самогоном». Роль «железной руки» с успехом сыграл Клинсманн.
В общем, задержались несильно. Вся возня с боем и пленением заняла около трех часов. Так что к вечеру Ганс все-таки выполнил поставленную перед ним задачу на день и вышел на шоссе Лемберг-Дубно, захватив попутно и пару ускользнувших из села полковых орудий. На шоссе его сводный отряд присоединился к основным силам батальона, которые также поучаствовали в бою, нагнав и с ходу атаковав сборную колонну, состоявшую из стрелков и тыловиков. Было захвачено свыше трехсот пленных. Еще около двух сотен бойцов противника погибло, попав под перекрестный огонь бронемашин и пулеметов. В отличие от боя в селе, на этот раз без жертв не обошлось – одна из групп красноармейцев оказала ожесточенное и умелое сопротивление – дивизия понесла первые потери в этой войне.
* * *
Марченко, в отличие от подавляющего большинства военнослужащих РККА, начиная от простых солдат и заканчивая маршалами, начавшаяся война не застала врасплох. Объяснялся этот феномен очень просто: в ночь на 22 июня Роман заступил в караул. Поэтому начавшееся немецкое вторжение он встретил в полной готовности, как и предписывал устав, – при оружии и на боевом посту. Правда, пользы от этого было мало, так как от госграницы, а значит, и от внезапно образовавшейся линии фронта его отделяли без малого четыре сотни километров по прямой. Тем не менее факт остается фактом: Марченко встретил начало боевых действий во всеоружии и в полной боевой готовности, бдительно вглядываясь в обступавшую его темноту.
Хотя сам он об этом узнал несколько позже. Уже утром, после того как сменился с караула, позавтракал и собирался предаться заслуженному отдыху, его, как и всех остальных бойцов и командиров, подняли по тревоге, и началась обычная армейская суета под названием «выдвижение из мест временной дислокации в район сосредоточения». А уже к обеду непонятно откуда по полку пронесся слух: «война началась!». Не успела еще эта информация утвердиться в солдатских умах, как всю часть построили и командир полка громким и уверенным голосом объявил о вероломном нападении фашистской Германии, совершенном этим утром, и о необходимости исполнить свой священный долг и обеспечить нерушимость границ Советского Союза. После этого речь толкнул батальонный комиссар. Этот говорил дольше и красивей, но смысл был примерно тот же: обуздать зарвавшегося агрессора, не уступить ни пяди советской земли, разгромить врага в его логове и еще что-то про пролетарское единство и интернациональную солидарность. Последнее Ромка не очень понял, но общий смысл от этого не менялся: надо воевать и защищать свою землю, свой народ и свою страну. Несмотря на зажигательную речь комиссара, настроение почему-то испортилось – война с немцами представлялась чем-то большим, неизвестным и опасным.
